Ночь, когда Серебряная Река стала Красной - Кристин Морган

"Это сразу убьет его?" — спросил Гас.

"Возможно. Скорее всего, его парализует".

"То есть он ничего не почувствует? Никакой боли?"

"А что, Гас, старина, я вижу еще один возможный эксперимент?"

"Послушай меня…" — сказал Тревис.

Трость надавила сильнее. "Прошу прощения, констебль, но я думаю, что нет. Будьте уверены, если вы закричите или попытаетесь… как они это выражаются? Резкие движения? Да, я так думаю… любое резкое движение, и вы будете мертвы от ключиц и ниже".

"Итак, — сказал Гас, присев на корточки, чтобы изучить Тревиса с заинтригованным видом, — мне кажется, что если ты обработаешь первоначальную рану, то парень сможет прожить довольно долго".

"О, годы, при надлежащем уходе и адекватном поступлении жидкости и питательных веществ", — сказал Бертран.

"Мне тоже кажется, что парень не захочет жить так".

"Но ведь он ничего не сможет с этим поделать, не так ли?"

"Перестать есть и пить, я полагаю".

"Если его медсестры позволят. Или, если они сжалятся над ним и помогут ему".

"Вы оба сумасшедшие", — прохрипел Тревис.

"О, вполне", — сказал Бертран. "Часть нашего очарования".

"Мы все такие, — добавил Гас, — в той или иной степени. Я и Бертран, мы не такие маньяки, как парни Редвольфа… мы не топим младенцев, чтобы посмотреть, как они пускают пузыри, как это делает Таббер… а что касается Хорсекока… "

Бертран пробурчал. "Пожалуйста, Гас, чем меньше о нем говорят, тем лучше. Есть мерзкие ублюдки, а есть… просто отвратительные ублюдки".

Что-то не так в его городе, подумал он? Неприятности, думал он?

А он и понятия не имел!

Мерзкие Ублюдки? Здесь? В Сильвер Ривер?

Набег индейцев был бы лучше! Военные крики, скальпы и сожженные дотла дома — ничто по сравнению с тем, что он слышал о том, что вытворяют эти мерзкие ублюдки!

"Как бы то ни было, — продолжал Гас, — ты, законник, и эти люди должны считать себя счастливчиками, что столкнулись именно с нами. У вас есть шанс сделать что-то значимое со своими смертями. Продвинуть дело науки".

"Если вы собираетесь убить нас, просто покончите с этим!" Он видел шок Нэн, но Нэн не знала, не понимала. Быстрый конец — это лучшее, на что они могли надеяться сейчас.

"Вряд ли это научно", — сказал Бертран. "Есть такие знания, которые можно получить. Упорство жизни действительно очень увлекательно. Мы провели обширные исследования и обобщили результаты. Смею предположить, что когда-нибудь об этом будет написан научный трактат. Например, шериф, в своей карьере вы наверняка наблюдали или участвовали в казнях. Скажем, повешениях".

"Недостаточно", — прорычал Тревис, все еще надеясь спровоцировать. "Есть еще парочка, о которых нужно позаботиться".

Гас захихикал. "Яйца у него, как тебе это нравится? Прижатый и беспомощный, он нас жестко отчитывает".

"Нужно восхищаться суровым духом американского фронтира".

"Позвольте спросить вас, законник… " Гас придвинулся ближе. "Маленький городишко вроде этого, ты из тех, кто оказался здесь разочарованным неудачником, утонувшим в бутылке виски, потому что ни одно другое место тебя не принимало? Или из тех, кто раньше был горячим дерьмом, но ему надоело убивать, и он решил, что будет проще поселиться где-нибудь в тихом месте и доживать остаток дней, не поднимая ног?"

"Гас, если позволите прервать? Я еще не закончил свой рассказ".

"Конечно, ваша светлость, и простите меня, мать вашу". Гас встал, заправляя пистолет Тревиса за пояс. Он поклонился с нелепо суетливой величественностью. "Продолжайте, пип-пип, ура".

"После дальнейшего рассмотрения, — сказал Бертран, — давайте оставим обе линии расследования как неуместные и перейдем к нашей главной цели".

"Вы…" начал Тревис.

"Хватит. Разве я не сказал?" За его словами последовал резкий щелчок.

За резким щелчком последовала такая же резкая, такая же короткая вспышка боли… а затем полное онемение, омертвение плоти, настолько полное, как будто его тело перестало существовать.

Паника подстегнула его, паника, когда не было ни черта, куда идти, и ни черта, что делать. Он не чувствовал ни рук, ни ног, ничего, кроме смутного ощущения быстрого, мягкого стука, который, как он вдруг понял, был его собственным сердцем, бешено колотящимся в груди. Выполняющее свою работу, пульсирующее кровью по его венам.

"О, черт, Бертран", — сказал Гас. "Зачем ты это уже сделал?"

Он не мог чувствовать, не мог пошевелиться, ни одна его часть ниже ключиц. Как и предсказывал Бертран. Легкие тоже каким-то образом продолжали работать, втягивая и выдувая сухие глотки воздуха. Резкий шепот — это все, что вырвалось из его губ.

"Он бы создал нам трудности. И у нас уже есть два объекта для сравнения. Помогите мне перенести его на стол, вот парень".

Тревис едва понимал, как его поднимают. Все, чем он мог двигать, — это головой, из стороны в сторону или вверх-вниз в рывковых подергиваниях… глаза, бешено мигающие… челюсть, работающий рот, горло, напряженное для этих резких шепотов…

"Ублюдки… парализован… " Если бы он мог повысить голос, поднять крышу, поднять тревогу! Хоть что-нибудь! Хоть что-нибудь! Что угодно, кроме того, чтобы его бесцеремонно подняли с пола и бросили на третий стол, как говядину на мясной прилавок…

"Будь я проклят", — заметил Гас.

"Вполне вероятно, что так и будет, если наш дорогой друг Джозефия выскажет свое мнение по этому поводу".

"Я не имею в виду Нечестивого Джо и всех нас, попавших в ад к Сатане. Я имею в виду, что эта твоя милая болтовня и впрямь подгадила этому законнику, не так ли? Он ничего не чувствует!" Грязный палец с облезлым ногтем ткнул Тревиса в лицо. Он, как мог, отпрянул от него. "Но ведь почувствовал, не так ли?".

"Блядь…ты…. "

Они расположили его так же, как Нэн и Чарли, хотя в его случае не было необходимости пристегивать его. Его голова тяжело болталась, нависая над краем стола, и простое усилие удержать ее в ровном положении было для него слишком тяжелым. С этой перекошенной набок точки зрения он