Кино под небом - Джо Р. Лансдейл

попкорн себе в рот, не обращая внимания на его внешний вид, либо он их не заботил. Между губ у них сочилась кровь. Я видел, как пульсируют их тела, словно по ним пробегала звуковая волна. Их кряхтение и крики, полные удовлетворения и нетерпения, напоминали мне лай гиен, их повизгивание и чмоканье – звуки свиней у корыта.

И часть меня, та, что испытывала голод, завидовала им.

Король посмотрел на нас через крышу «Фэрлейна». Он находился на довольно приличном расстоянии от нас, и я не мог определить по выражению его лица, узнал ли он нас. Сомневаюсь. По крайней мере, это ничего бы не значило.

– Придите, – раздался тот сладкий и одновременно кислый голос, – присоединитесь к нам, братья. Ешьте.

– Не сейчас, – сказал Боб. – Может, позже.

Мы повернулись и быстро двинулись прочь. Вернувшись к грузовику, Боб достал из ящика с инструментами кусачки, отрезал колонку от стойки, и отбросил ее подальше от нас.

4

Именно тогда я и принял решение присоединиться к «церкви».

Если мне было суждено пасть жертвой зла или просто умереть от голода, я хотел убедиться, что буду принят в объятья нашего Спасителя, Господа Иисуса Христа.

Странно, что я не узнал эту очевидную истину раньше. Странно, что она всегда была у меня перед носом, и я отрицал ее. Но теперь все стало предельно ясно, будто призрачный свет пробился сквозь черноту над нами, свет, который не был похож на синие молнии, а был мягким, желтым и теплым, который коснулся моей макушки, проник в череп и наполнил меня внезапным осознанием.

Вскоре после этого, поскольку усталость наступала быстро, мы забрались в кузов грузовика, чтобы поспать. И когда я услышал, что дыхание Боба стало ровным, я осторожно выбрался из кузова и направился к тому автобусу.

Когда я был уже рядом, задняя дверь открылась, и содержимое импровизированного ночного судна выплеснулось на улицу. Я был рад, что не оказался еще чуть ближе, когда это произошло. В противном случае моя первая встреча с этими людьми могла стать не очень-то благополучной.

Глядя себе по ноги (ибо та процедура с ночным судном продолжалась еще какое-то время), я подошел к автобусу, и когда дверь уже начала закрываться, окликнул обитателей.

В полузакрытую дверь высунула голову женщина и посмотрела на меня так, как все христиане смотрели на меня. Тем холодным взглядом, говорившим, что я – аутсайдер. Волосы у нее были убраны назад, и некоторые свешивались на лицо, словно паучьи лапки. На ней был уродливый халат и розовые домашние туфли, которых я раньше не видел. Спереди на них было написано «МЕХИКО».

– Я хочу воссоединиться с Господом, – сказал я.

Она просто продолжала таращиться на меня.

– Я не христианин, но вижу, что вы – да, и мне это нравится. Я хочу быть одним из вас. Хочу быть спасенным и…

– Погоди минутку, – оборвала меня женщина, и, повернувшись лицом к салону, крикнула: – Сэм!

Вскоре дверь отрылась шире, и в проходе появился тощий мужчина. За ним было темно, но света от грозы хватало, чтобы я смог разглядеть протянувшиеся вдоль стен автобуса полки. Они были чем-то заполнены, только я не мог понять, чем именно.

Я обратил внимание, что галстук на шее у мужчины был не настоящим. Он был нарисован. Мужчина долго разглядывал меня.

– Что тебе надо, грешник?

– Я хочу быть христианином.

– Разве? Хочешь креститься и все такое?

– Если нужно, то да.

– Нужно.

– Тогда покрестите меня.

– Вот это другое дело. Пройди к передней двери, я впущу тебя.

– Сэм? – позвала женщина.

– Не волнуйся, – сказал мужчина. – Это хороший мальчик. К тому же он хочет стать христианином. Верно, сынок?

– Да, это так, – ответил я.

– Вот видишь? – сказал он женщине. Затем, обращаясь ко мне: – Пройди вперед.

Они закрыли заднюю дверь, я подошел к той, что была в передней части автобуса, и Сэм открыл ее. Войдя внутрь, я увидел, что за водительским сиденьем висит занавеска из одеяла, закрывающая остальную часть салона. Женщина по-прежнему находилась где-то там.

Рядом с сиденьем, расположенным за рулем, было прикручено к полу еще одно. С зеркала заднего вида свисал пластмассовый Иисус, который светился в темноте – подобные продаются на границе с Хуаресом. Никогда не хотел себе такого. И наконец, на приборной доске была наклейка с устремленной вверх радугой и надписью: «БОГ – ЭТО ЛЮБОВЬ».

– Садись, мальчик. – Мужчина похлопал по сиденью рядом с собой, и я сел. – Значит, – сказал он, поджав губы, – ты хочешь стать христианином, верно?

– Я наблюдал за вами… за вашими собраниями… Ну, и мне понравилось.

– Я не виню тебя… Я был сантехником, понимаешь?

– Простите?

– И маляром. Чинил трубы и красил стены. И того и другого помаленьку. В основном занимался сантехникой, потому что я тощий, как видишь. Ползаю под домами, как змея и чиню трубы. Некоторые сантехники так и называли меня – Змей. Они спрашивали: «Змей, ты уверен, что сможешь забираться под дома?», и я отвечал: «Конечно, смогу». Потому что я мог.

– Понимаю, – сказал я.

– А вот покраска стен… это другое. Я занимался ей, но мне не нравилось. Меня тошнит от запаха краски, причем сильно тошнит. Я нанимался красить дом, и все время, пока красил, меня тошнило. Ни минуты покоя, сплошная тошнота и головная боль. Даже вечером, помывшись после работы, я продолжал чувствовать запах краски у себя под ногтями. Он обволакивал меня, как облако. Я больше предпочитаю заниматься сантехникой. Запах канализации – это ничто по сравнению с запахом краски. Это хороший, честный запах. Человеческий запах. Но краска… краска – это всего лишь краска, понимаешь, о чем я?

Я начал чувствовать в его словах некую притчу.

– Ну… Думаю, да.

Одеяло шевельнулось, и из-за него появилась женщина. Она надела другой халат, который был ничуть не лучше первого. На ногах были все те же домашние туфли. Я обратил внимание на стоптанные пятки.

– Когда он красил дома, было просто ужасно, – сказала женщина, вклиниваясь в разговор. – Он был совсем невеселый. Ворчал все время, как отравленный пес. Привет. Меня зовут Мейбл.

– Приятно познакомиться, – произнес я. – Кажется, это ваше сиденье.

– О нет, – сказала Мейбл. – Сиди. Я постою. Все в порядке. Раньше я говорила Сэму о том, как он ведет себя, когда красит дома. Говорила, будешь себя так вести, пойдешь спать во двор. Было такое, дорогуша?

– Да, заинька. Она так и сказала, и она не шутила. «Будешь так себя вести, – сказала она, – пойдешь спать во двор. Бери