Приятные воспоминания - Мари Уинтерс Хэйсен

— Что это? — спросила Эмбет, беря книгу из рук матери.

Дельта быстро вскочила и постаралась избежать возможных осложнений.

— То, что я читаю по вечерам, чтобы скоротать время.

— Она моя! — закричала Розамунд.

Эмбет открыла книгу на главе об Анне Николь Смит.

— Зачем ты читаешь всякую всячину из желтой прессы! Если хочешь чего-то стоящего, то у нас в доме есть целая библиотека, полная лучшей литературы…

— Отдай! — закричала старуха и протянула руку, чтобы выхватить у дочери книгу.

— Ну, знаешь ли! Твое поведение…

Эмбет остановилась, когда поняла, что старуха воспроизводит события из трагической жизни Анны Николь.

— Вот я держу свою дочь Дэннилин, а это умерший сын Даниэль.

— Хватит, мама!

— Ко всему же вот и Пирс, который вымогает деньги, которые мне оставил его отец.

— Заставьте ее замолчать, — скомандовала Эмбет.

— Я же говорила: она смотрит на фотографию, а затем выдает воспоминания за собственные.

— Она помнит газетные истории, вот и все.

— Нет, она видела фотографию моего мужа и ребенка на ночном столике и вспоминала события из их жизни, о которых я даже не знала.

— Моя жизнь была как ушедший поезд, — продолжила Розамунд, не замечая женщин в комнате. — Я не могла следить за весом и бросить наркотики.

С мрачным видом Эмбет вышла из гостевого дома, не захлопнув за собой дверь.

«Ничего хорошего не выйдет, — подумала Дельта, — настало время подыскивать новую работу».

Однако через десять минут хозяйка вернулась. В руках она держала фотографию Розамунд Тиллет в свадебном платье.

— Это единственный твой снимок, — сказала она и передала матери.

Старуха опустила взгляд и замолчала.

— Ну? — подсказывала Эмбет, — и что ты теперь помнишь?

Розамунд закрыла глаза, качнула головой и постаралась вернуть фотографию дочери.

— Смотри на снимок, мама. Это Розамунд Пэйтон, дочь покойного Сильвестра Пэйтона. Ты родилась в одной из лучших семей…

Старуха взглянула на красивое молодое лицо невесты и разрыдалась.

— Мой отец… — с болью в голосе простонала Розамунд, — Сильвестр Пэйтон был уважаемым бизнесменом, оплотом общины. Он также был филантропом и часто пропадал в Белом доме.

— Правильно, — с гордостью сказала Эмбет. — Это твоя жизнь и ты помнишь ее, а не какой-то дрянной красотки из «Плейбоя».

— Когда ему исполнилось шестьдесят лет, он познакомился с семнадцатилетней начинающей моделью. Я видела Банни Баркли с отцом несколько раз. Она была юной, со светлыми волосами красавицей, я думала, что она похожа на ангела. Мать, сухая, сдержанная женщина, редко проводила со мной время. А Банни была добра ко мне. Время от времени она приносила угощения и маленькие подарки. Не удивительно, что отец предпочитал ее, а не мать.

Поняв, в какую сторону идут воспоминания старухи, Эмбет попыталась остановить ее, чтобы не выдавать возможные семейные тайны. Однако мать не обращала на нее никакого внимания.

— Мне было одиноко. С возрастом меня воспитывали и обучали строгие няньки и учителя. Никто из них нисколечко не заботился обо мне. Для них это была просто работа. Меня они не любили, но терпели.

— Не нужно об этом вспоминать, — сказала Эмбет и забрала фотографию.

— Я стала с нетерпением ждать тех редких случаев, когда могла видеть Банни, — продолжала Розамунд, которая больше не нуждалась в снимке. — Однажды, когда мать навещала подругу в Лондоне, девушка пришла в наш дом. Я видела ее из окна спальни. Выйдя из машины отца, она, с прической и в длинной шубе, была похожа на принцессу.

— Думаю, что пора прерваться, — сказала сиделке хозяйка. — Приготовьте чай, а я прикажу повару принести тарелку утренней выпечки.

Дельта направилась на кухню, но слышала, как старуха продолжала говорить.

— Отец привел ее в дом, и они направились наверх на мансарду.

— Довольно, мама!

— Я ждала в своей комнате, когда спустится Банни. Я боготворила ее. Из-за отсутствия примера для подражания мне всегда хотелось быть похожей на нее, одеваться и ходить, как она.

— Ты слышишь? Я сказала, хватит.

— Прошел час, я не могла больше ждать и поднялась по лестнице…

— Ради бога, мама, закрой рот!

— Я открыла дверь, и там была она, без одежды, подвешенная руками к потолку. На ее теле проступали рубцы, некоторые из которых кровоточили. Я видела, как отец поднял руку и ударил плетью.

— Прекрати! Замолчи! Заткнись! — завизжала Эмбет и ударила по лицу старуху.

Дельта вбежала в комнату.

— Если вы еще раз тронете мать, то я позвоню в полицию, — пригрозила она.

Даже удар по лицу не заставил старуху замолчать.

— Я умоляла отца больше не наносить ей побои. Я была слишком молода и не понимала, что боль и унижение, которые он причинял, составляли основу их взаимоотношений. Его взбесило, что я появилась, а Банни от стыда, что я увидела ее в таком унизительном положении, отвернулась. Отец заставил меня поклясться, что я ничего не расскажу матери, но я не могла держать втайне такой ужасный секрет. У родителей произошел страшный скандал, но они остались в браке. Вскоре я пришла к выводу, что мать не сердилась на своего супруга, так как у него были только садомазохистские отношения с женщиной, которая на треть моложе его, но не одобряла, что дочь поймала его за подобными занятиями.

Не сумев заставить мать замолчать, Эмбет смирилась.

— Больше я не видела Банни Баркли, хотя странные отношения продолжались еще двадцать лет, до самой смерти отца. Я была уже замужем, когда узнала, что Банни подала на алименты как сожительница в незарегистрированном браке. Однако прежде чем дело поступило в суд, беднягу нашли забитой до смерти.

Несмотря на то что ее голос оставался спокойным и почти убаюкивающим, по лицу Розамунд текли слезы.

— Этот потерявший блеск ангел, эта красивая принцесса, которая носила меха, драгоценности и проживала в роскошных апартаментах на авеню Сентрал-Парк-Уэст, теперь носила подержанную одежду и жила в убогой комнатушке грязного бара в районе Ист-Вилладж. Полиция арестовала ее соседа по комнате, гомосексуалиста, который поскандалил с Банни за час до того, как ее нашли убитой. Его осудили, и позднее тот умер в тюрьме.

Эмбет, заметив, что мать перестала говорить, попыталась сменить разговор.

— Предупреждаю, — сказала она Дельте своим повелительным тоном. — Я перевожу мать в дом. Когда это произойдет, ваши услуги будут не нужны. Я выплачу выходное пособие, и можете оставаться в гостевом доме до тех пор, пока не найдете другое место. А теперь я должна…

Душераздирающие рыдания Розамунд перемешивались с возгласами сострадания.

— Хорошо, мама, — впервые за все время сказала любящим тоном Эмбет. — Все в прошлом.

Плач усилился, когда старуха горько