Шокирующие странствия 3: хэллоуинская антология сплаттерпанка и экстремального хоррора - Чисто Хили

все это в своем раздутом желудке, наклонилась, и ее вырвало в открытую могилу, извергая горячую бежевую лаву, наполненную кусками внутренностей Боннера. Хотя они исчезли настолько, что не сохранили его сущности. Она делала свою работу. Она вернулась за добавкой, запустила в него свои липкие, вымазанные маринадом руки и принялась жевать изо всех сил, а рвота брызгала у нее по подбородку вместе с человеческими отбросами. В какой-то момент у нее потекло из носа, и она закашлялась, забрызгав его внутренностями. Она посмотрела на луну и поняла, что время на исходе. Ей нужно было продолжать. Лилит присела на край открытой могилы, и у нее началось опорожнение кишечника. Ей нужно было освободить желудок, чтобы снова наполнить его. Она тужилась, пока останки Боннера не вышли из ее задницы и не упали в открытый гроб внизу. Она застонала в экстазе, когда появилось здоровенное бревно. Это было похоже на тот раз, когда она в последний раз засовывала кость себе в задницу. Затем у нее начался приступ диареи, и она принялась поливать скелет, беспомощно смотревший в ее карие глаза.

- Прости, - сказала она ему, когда закончила. Лилит не могла терять времени даром. Она поползла вперед на четвереньках по грязи из запекшейся крови и рвоты, с ее голой задницы все еще капало дерьмо, и с жадностью набросилась на то, что осталось от мужчины.

После очередного приступа обжорства, рвоты и сранья, наконец, остались только кости. Лилит рассмеялась и закашлялась, ее вырвало еще раз. Она перелезла через него и освободила вторую бедренную кость.

- Извини, Боннер, это будет по-быстрому, - сказала она. - Я надеюсь, ты все еще доволен и я такая, какой ты меня себе представлял.

Лилит лежала в луже грязи. Она снова раздвинула ноги, опершись одной о могильную плиту и держась за другое бедро. Свободной рукой она просунула кость внутрь. Ей не потребовалось много времени, чтобы начать. Она ускорилась, почувствовав, как он входит в нее. Она увидела его детство, домашнее печенье, которое он всегда ждал и ценил, и волнение рождественского утра. Она видела его старания в школе и то, как он скрывал свои успехи в учебе и хорошие оценки от сверстников, опасаясь осуждения. Она видела, как он купил свою первую машину и яростно мастурбировал на водительском сиденье. Она видела смерть его отца и то, как это оставило его без мужчины в жизни. Она видела, как он обращался не к тем людям, пытаясь заполнить пустоту. Она видела, как он злился на свою мать, как будто это она была виновата в том, что его отец спился до смерти. Он винил ее в несчастьях своего отца. Она видела, как он жестоко обращался с женщинами, чтобы отомстить матери за то, что, по его мнению, она у него отняла. Она видела, как он заново переживает недостатки своего отца, потому что это было все, что он знал о том, что значит быть мужчиной.

Она не просто видела это. Она чувствовала это. Она чувствовала каждую частичку этого, и ее трясло, она содрогалась и стонала. Она трахала себя этой бедренной костью так, словно от этого зависела ее жизнь. Ее кожа ярко сияла в лунном свете, словно она была самой луной. Затем его жизнь прорвалась и полностью вошла в нее, встретив Бонни и став новой. Она неистово закричала от оргазма, сотрясаясь на грани припадка. Затем она, задыхаясь и дрожа, осталась лежать на кладбищенской земле.

- Свершилось, - прошептала она.

Некоторое время спустя, когда дрожь прекратилась, она поднялась на ноги и, спотыкаясь, направилась в ближайший склеп. Она лежала на цементном полу, и ее дыхание становилось все тяжелее. Она посмотрела вниз и увидела, что ее живот увеличился и стал твердым, тверже, чем когда-либо был у Боннера. Она знала это, потому что теперь знала о нем все. Она избавила многих женщин от разочарования, забрав его. Новый он был бы отчасти Бонни и лучше понимал бы потребности женщины.

Она обливалась потом, тужилась и стонала в агонии. Она рычала и била кулаками по стенам, слыша, как осыпается земля. После нескольких часов этой изнурительной, одинокой агонии она услышала плач своего ребенка. Смеясь, она вытащила его из-под ног. Он был пропитан кровью, как и она сама, когда создавала его. Она улыбнулась.

- Привет, Боннер. Привет, Бонни.

Ребенок заплакал, и она поняла, что это хороший знак. Она уже делала это раньше. Она сунула набухший сосок в ротик ребенка. Ему потребовалось время, чтобы соснуть, но в конце концов он это сделал и насытился, поглощая ее так же, как она поглощала его. Она рассмеялась над этим.

Когда взошло солнце, она поняла, что должна навести порядок, поэтому оставила ребенка там. Ему было около пяти лет, и он рисовал на полу мазками ее крови. Она улыбнулась ему.

- Это прекрасно, - сказала она. - Я сейчас вернусь.

Лилит усердно работала, чтобы убедиться, что все улики были в могиле, и она засыпала ее обратно, используя всего лишь лопату и грубую силу. К тому времени, как она закончила, ее мышцы блестели от пота. Если бы кто-нибудь пришел, это выглядело бы как свежая могила, а не как ограбленная. Это не вызвало бы беспокойства, если бы семья бедняги не решила навестить его в этот день, но она сомневалась, что они это сделают. Она взяла лопату с собой, когда вернулась и обнаружила десятилетнего мальчика, сидящего на полу, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди.

- Мне скучно, - пожаловался он.

- Я знаю. Я в этом не сомневаюсь, Боннер, но это продлится всего пару дней. Давай поиграем в карты, - она нашла в углу сумку со своими вещами и вытащила колоду, которая знавала лучшие времена.

Улыбаясь, она села напротив него и объяснила правила. Второй день будет сложнее. Это всегда была самая сложная часть. Подростки не хотели ни с кем сотрудничать.

Ночь прошла без происшествий, и снова наступило утро. Был канун Дня всех святых. На следующий день, в Хэллоуин, Боннер должен был стать новым. Если что-то пойдет не так, ей придется ждать целый год, чтобы попробовать еще раз. Пока мальчик спал, она сходила за продуктами. Некоторые тела были достаточно свежими, чтобы на костях еще оставалось мясо, а вокруг мертвых вились вороны. С едой и водой, которые она собирала каждый раз, когда шел дождь, она знала, что он не умрет, поэтому она вернулась в склеп