Повести и рассказы - Джо Р. Лансдейл

— Ладно. Убавляй газ, — проговорила Амелия. — Слушай меня теперь. И делай, что я говорю.

Она медленно и громко зачитала инструкцию. Гэвин следовал указаниям, аэроплан подскочил, а потом упал на колеса, запрыгал, заскользил, но двинулся вперед. Впереди, не так уж далеко от них, появились крупные сугробы.

— Теперь или никогда, — промолвил Гэвин.

Амелия продолжала читать руководство, и внимательно прислушивавшийся к ее голосу Гэвин, исполнял указания, стараясь делать все правильно и заставить самолет взлететь.

Наконец аэроплан огненно-красным мотыльком порхнул вверх, в морозный воздух, в густой солнечный свет. Внизу рассыпал алмазные искры белый лик земли и сочлененный из отдельных чудовищ монстр спешил по нему, обращая огромную звездообразную голову к удалявшемуся самолету, тень этой мерзости темным пятном пачкала лед. Вскричав с такой силой, что крик его был слышен даже внутри аэроплана, чудовище рассыпалось. Образовавшие его твари попадали на лед вместе со всем множеством отбрасывавшихся ими теней.

Самолет летел.

Какое-то время Амелия и Гэвин просто парили в полном солнца небе, надо льдом, направляясь к зеленой дымке над острыми вершинами гор.

Гэвин наклонил штурвал, нос самолета поднялся, машина набирала высоту. Оказавшись на удобной для себя высоте, он выровнял самолет. Туман, белый и пенистый, как слюна бешеной собаки, медленно расступался. Под ними лежали влажные горы, впереди поднимались еще более высокие, увенчанные облаками вершины. Справа от этих вершин угадывалось V-образное ущелье.

— Туда, — показала в его сторону Амелия. — Летим туда.

— Тебе, надеюсь, известно, что на самом деле я не умею летать?

— Ты знаешь достаточно, — ответила Амелия. — Ты научился от отца много большему, чем тебе кажется, помог и учебник. Но мы же в воздухе, так? Значит, летим туда.

Гэвин наклонил самолет вправо, выровнял его и направил нос машины в сторону проема в горах. И вскоре они очутились в самой середине ущелья, по обе стороны от них поднимались горы. На противоположной стороне его оказалась долина, покрытая снегом и льдом, а далеко слева темнело открытое море. Прямо перед ними поднимались новые горы, а над ними зеленый туман пронизывали золотые искорки солнечного света. От зрелища, открывшегося на льду прямо под ними, у обоих захватило дыхание.

Шпили, золотые и серебряные, поднимались над стеклянными или ледяными толщами, огромными сооружениями, наделенными какой-то злобной геометрией. На простиравшемся перед этими сооружениями подобии проспекта лежали как будто бы белые глыбы камня.

— Мой бог, — проговорил Гэвин. — Город. Он колоссален.

— Но как могли эти твари соорудить его?

— Скорее всего, они здесь ни при чем, — ответил Гэвин. — Но строители явно сооружали его в нетрезвом виде.

Город тянулся все дальше и дальше, к иссиня-черным горам, как будто бы увенчанным зеленой плесенью.

И когда они приблизились к ним, Амелия почувствовала некую великую силу, парящую под небесами и нисходящую вниз в ее думы. Ощущение было сродни тому, которое она испытала во время сна в самолете, но заметно более сильным. Что там, оно причиняло боль, вселяло дурноту. Ее переполняли мысли и информация, которым она не могла дать определения.

С трепетом душевным они пролетали над хаотически застроенным городом. И когда они, наконец, пролетели его и мощеный проспект закончился, Гэвин развернул машину в обратную сторону, однако в этот самый момент двигатель закашлял, зачихал и начал сбавлять обороты.

— Горючее кончилось, — поставил диагноз Гэвин.

— Великолепно, — прокомментировала его слова Амелия.

— Попытаюсь посадить нас.

За проспектом начиналась полоса льда, и, когда мотор начал задыхаться и торопливо терять высоту, Гэвин выровнял самолет и направил вдоль проспекта в сторону льда. План его сложно было назвать совершенным, однако в случае удачи у них было меньше шансов наткнуться колесом на камень и перевернуться.

Сказав:

— Не сомневаюсь в том, что я сумею посадить самолет, — Гэвин дрожащими пальцами вцепился в штурвал.

— Ну, в конечном итоге мы так или иначе окажемся на земле, — не стала возражать Амелия.

Двигатель самолета фыркнул в последний раз и заглох.

Гэвин изо всех сил старался выровнять самолет и вывести его на посадку, однако самолет двигался быстро, и он не был до конца уверен в том, что надо делать. Амелия лихорадочным тоном зачитывала ему рекомендации руководства. Она еще читала его, когда они оказались в двадцати футах надо льдом. Тогда она прекратила читать. Говорить было уже нечего, да и не оставалось времени что-либо говорить.

Самолет опустился еще ниже, колеса его коснулись льда. Машина подпрыгнула в воздух, снова опустилась на лед, ее занесло вбок, и тут Гэвин потерял контроль, капот ткнулся в лед, самолет развернуло, и он начал разваливаться на части.

Холод привел Амелию в сознание. Она видела над собой небо. Странным было это небо. Ей казалось, будто она видит игру отражений на льду, но на самом деле она смотрела как сквозь прозрачную стену. Она видела людей — идущих, едущих верхом, в грохочущих колесами фургонах, за рулем автомобилей всех эпох, в лодках и катерах и в аэропланах. Зрение ее обладало глубиной. Фигуры людей накладывались друг на друга — на ходу, в поездке, полете, в реке или море. Спящие в постелях люди проплывали мимо нее, с ними соседствовали звездоголовые твари и другие видения, чудовищные, непонятные, и все видения сталкивались, проходили сквозь друг друга подобно призракам. Ею постепенно овладевало сокрушающее душу понимание того, что в космосе она меньше самой малой пылинки. Понимание незначительности собственного бытия в хаотической вселенной наполнило ее печалью и жалостью к себе. Нечто, существовавшее здесь, не просто обладало физической реальностью… оно мощно воздействовало на ее подсознание, являя в нем себя все больше и больше.

Ощутив что-то мокрое и теплое на своем лице, она проснулась. Подняла руку и открыла глаза. На пальцах перчатки краснела кровь. Глаза ее наполняли слезы. Прикоснувшись к ране на лбу, Амелия поняла, что дела не так уж плохи. Всего лишь ссадина.

Ощущение оставило ее. Она попробовала сесть, но тут же поняла, что находится в кабине самолета, кабина же лежит на льду, и она лежит в ней. Кабина отломилась от фюзеляжа и проехала вместе с ней по льду.

Вывернувшись из сиденья, она уперлась одетыми в перчатки руками в лед, стала на колени, а потом поднялась на ноги. Ее пошатнуло. Обломки аэроплана были разбросаны по льду. В одном месте поднимался столбом черный дым. Из столба этого на свежий воздух появился Гэвин, держа в руках топор, который взял еще на корабле и только что спас из