Чёрная сабля - Яцек Комуда

5. Казак

Казак прильнул к стене. Осторожно подобрался к главным дверям корчмы. Несмотря на морось, он различал размытые силуэты деревьев вокруг постоялого двора. Кто-то брёл к лесу – сгорбленная, едва заметная фигура. На плечах у неё покоилось что-то тяжёлое. Похоже на мешок...

Он бесшумно двинулся следом. Этот человек... кажется, Ясек. Значит, палач остался внутри. Казак с облегчением выдохнул. Он осторожно вошёл в лес. Теперь даже не нужно было петлять. Тропинка, по которой шёл тот человек, вела прямо, как стрела. Но в чаще стояла такая тьма, что он не видел ни зги. Дождь и стекающая с деревьев вода промочили его до костей. Уже через несколько шагов рубаха прилипла к телу.

Казалось, этой прогулке не будет конца. Он уже почти ничего не различал. Казак надеялся, что Ясек не свернул с тропы и не заводит его нарочно в дебри.

Вдруг казак вышел на небольшую поляну. Сквозь переплетённые ветви деревьев сюда пробивалось чуть больше света. В этом тусклом сиянии он заметил на другом конце прогалины чью-то фигуру. Мрачная, высокая, закутанная в тёмный плащ... Савилла выхватил саблю. Стал осторожно приближаться. Ветер всколыхнул ветви, фигура слегка шевельнулась. Она словно поджидала его. Это был не Ясек... Кто-то чужой. Но кто?!

Савилла подкрадывался. Медленно, без резких движений. Незнакомец шевельнулся, похоже, протянул руки, намереваясь схватить его. Тут казак прыгнул и рубанул саблей наотмашь. Промахнулся – клинок рассёк воздух. Но что-то с силой кольнуло его в лоб, царапнуло бритую голову, оставляя влажный след. Это могло быть только лезвие сабли или палаша... Савилла отпрянул, упал и перекатился под ближайшее дерево. Однако незнакомец остался на месте. Казак почувствовал, как тяжёлые капли стекают по лицу. Наверняка кровь... Он осторожно коснулся лба и обомлел. Ни царапины. Вообще ничего. Медленно поднялся, весь перепачканный, подошёл к таинственной фигуре и ткнул саблей. Она прошла насквозь, встретив лишь слабое сопротивление. Он протянул руку и нащупал колючие, острые иголки. Только теперь до него дошло, кто был его «противником» и что он чуть не изрубил можжевельник...

– Чтоб тебя! – выругался он сквозь зубы. Разозлившись, зашагал дальше по тропе. Вскоре деревья снова расступились. Здесь тоже было посветлее, чем в лесу. В слабом сиянии он узнал поляну, где они нашли яму с раздробленными костями. Осторожно заглянув в неё, он заметил на краю насыпи свежие окровавленные берцовые кости... Ясно, что их бросил сюда Ясек.

Он огляделся. Немого слуги нигде не было видно. Казак развернулся и быстрым шагом направился обратно к корчме.

6. Ошибка

Дыдыньский осторожно отпер дверь. Ключ скрежетнул в замке. Яцек тревожно оглянулся, но из кухни по-прежнему доносился мерный храп корчмаря. Он медленно толкнул дверь и, освещая путь факелом, вошёл в кладовую. Та оказалась маленькой, вытянутой, с низким потолком. На стенах висели огромные куски мяса и сала. Кровавый след, по которому он шёл, сворачивал вправо. У самой двери Дыдыньский заметил массивный дубовый пень с воткнутым в него окровавленным топором.

Молодой шляхтич осторожно приблизился к стене. Кровавый след обрывался у небольшого люка в полу. Склонившись над ним, Дыдыньский снова услышал душераздирающий, но тихий вой – стон, который мог вырваться только у человека, подвергнутого жесточайшим мукам. Яцек не знал, что ждёт его внизу. Тела убитых? Расчленённые трупы? Он был уверен лишь в одном – кто-то из жертв ужасного корчмаря всё ещё жив. Нужно спасать. Дыдыньский, разумеется, не рассчитывал найти за потайным люком пленённую девицу, тем более невинную – последних в Речи Посполитой почти не осталось, – но чувствовал, что обязан туда спуститься. Приподняв тяжёлую крышку, он увидел лестницу, ведущую вниз. Яцек осторожно начал спускаться и вскоре оказался перед небольшой запертой дверцей...

– Аууу... Дауууу... – донеслось снизу. Сердце Дыдыньского бешено заколотилось. Он аккуратно отодвинул засов и толкнул дверь...

Комната, в которую он вошёл, напоминала пыточную. На стенах висели связки кнутов, плетей и нагаек. Посреди помещения стояло большое деревянное ложе, рядом – винты, колодки, ремни и палаческие прессы. На почётном месте красовались испанские сапожки, явно не предназначенные для украшения изящных дамских ножек. В углу виднелась клетка со скелетом. Когда Яцек вошёл, стон внезапно оборвался. В щель приоткрытой двери молниеносно выскочила кошка... Дыдыньский растерянно огляделся. Он и подумать не мог, что источником таинственных звуков окажется животное... Заметив на полу следы крови, ведущие в угол, он направился туда... К стене был прислонён окровавленный мешок, набитый чем-то мягким. Дыдыньскому пришла в голову мысль, что там человеческие головы, но, развязав верёвку, он увидел сверху тушку мёртвого кролика, обезглавленного по-палачески. Он схватился за голову. Теперь-то он понял, что произошло чудовищное недоразумение...

– Ты что здесь делаешь, пан?! – прогремел голос, похожий на раскат грома. Дыдыньский обернулся. В дверях пыточной стоял палач с тесаком в руке. Пан Яцек вдруг осознал, что давненько не попадал в такую передрягу.

– Я думал, вор забрался! – рявкнул трактирщик. – Никогда бы не подумал, что шляхтич может вломиться в чужую кладовку и шарить по чужим вещам! И зачем ты, пан, мою кошку Крутицу выпустил?! Теперь она с котятами вернётся!

Дыдыньский молчал. Он попятился, прислонился к ложу пыток, а затем резким движением выхватил саблю.

– Давненько я не рубил шляхетских голов! – прорычал палач.

– Пан, пан, вы где?! – раздался сверху крик Савиллы. Дыдыньский с облегчением вздохнул. На лестнице загрохотали тяжёлые шаги, и за спиной палача возник казак с пистолетами в руках.

– Что ж, хозяин, – пробормотал Дыдыньский. – Похоже, мы малость ошиблись. Прошу прощения. Пожалуй, нам пора поблагодарить за гостеприимство и откланяться.

7. Дыдыньский в замешательстве

Они долго стояли над ямой, найденной в лесу. Дождь уже прекратился. Выглянуло солнце, но утро всё ещё оставалось туманным и зябким. Дыдыньский мрачно уставился под ноги. Его взгляд задержался на валяющихся в грязи костях кроликов, зайцев и крупного скота. Ни одна из них не была человеческой.

– Чёрт побери, Савилла. Как же мы так лопухнулись?

Казак промолчал. Дыдыньский развернул коня