Действие и противодействие. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер

в предприятиях чистого братства, они внесут в свою копилку неподкупную нравственную прибыли, а перевоспитание усовершенствует их тенденции, располагая их к победе, которая так нужна им в их искупительных испытаниях.

— А как же Антонио Олимпио? — настоятельно интересовался Хиларио. — Насколько я могу понять, он недолго будет оставаться в «Мансао»…

— Да, — признал Помощник. — После короткого примирения со своими братьями Антонио Олимпио через два или три года, несомненно, родится вновь.

— А почему же такая большая разница?

— Мы не можем терять из виду, — спокойно объяснил Силас, — что именно он начал преступную картину, которую мы исследуем. Это причина, по которой он будет спутником группы «перевоплощающихся», наименее поддерживаемой Законом, во время предусмотренного путешествия в человеческую сферу. Это исходит из осложняющих обстоятельств, которые характеризуют его личную проблему. С разумом, всегда наполненным тревогой и раскаянием, он вновь появится в семейной колыбели, которой он нанёс урон своей практикой ростовщичества, эволюционируя в очень ограниченном ментальном горизонте, поскольку его самой большой заботой инстинктивное отдавание своего физического существования, земли и денег, которые он украл у своих братьев… Поэтому он будет располагать лишь личными склонностями к культуре и профессиональному совершенствованию в период зрелости тела, когда уже поставит своих сыновей на путь триумфа, достичь которого им предстоит.

— Однако, — сказал мой коллега, — Клариндо и Леонель также убивали.

И будьте уверены, они заплатят за это. Но мы не можем отрицать смягчающих обстоятельств в их жалком преступлении. Антонио Олимпио хладнокровно спланировал преступление, чтобы присвоить себе материальные блага, пришедшие к нему через жестокость и насилие, а оба несчастных брата действовали словно в кошмаре ненависти, потрясённые мерзкой болью. Клариндо и Леонель, бесспорно, испытывают тревогу и угрызения совести и должны будут перенести мучительное спасение в надлежащий момент, но даже в этом случае они являются кредиторами своего брата, который затормозил их эволюционные шаги.

— А как же Альзира во всей этой истории?

— Альзире уже удалось собрать достаточно любви, чтобы понимать, прощать и помогать, и это является причиной, по которой она располагает перед Законом силой помогать и своему супругу, и своим зятьям, до сих пор несчастным, и своему сыну Луису, который ещё остаётся во плоти, и всем потомкам по её семейной линии, поскольку, чем больше у Духа чистой любви, тем значительней перед Богом помощь души…

И, бросив на нас многозначительный взгляд, он настоятельно произнёс:

— Те, кто действительно любят, правят жизнью.

Я чувствовал себя удовлетворённым. Объяснения были как нельзя более ясными. Но, извиняясь за свою настойчивость, Хиларио задал новый вопрос: почему Альзира испытала столь мучительное развоплощение в озере?

Но Силас ответил:

— Если мы поняли, что наша подруга уже обрела счастье безусловного прощения, сына любви, не заботящейся о том, чтобы быть любимой, то нам не стоит погружаться далее в прошлое, что сделает наше исследование скучным.

И, улыбнувшись, продолжил:

— Если мы сравним её с собой, то Альзира — это особа, которая уже обладает огромным куском неба в своём сердце… Темы, касающиеся её, должны анализироваться на Небесах.

Мы достигли «Мансао» и, сосредоточившись, стали переваривать полученные уроки этих последних часов… Сцены любви и ненависти, страдания и мести, касающиеся случая Антонио Олимпио, были теми же, что и наши личные драмы, подчёркивавшие необходимость любви и прощения в наших жизнях, чтобы с помощью чистого чувства мы могли продвигаться вперёд из мрака в свет.

Мы с нетерпением ждали следующей ночи, погружённые в свои серьёзные р азмышления.

И когда настал благословенный час наших исследований, Помощник договорился с Альзирой в частной беседе, чтобы она встретила нас в определенный час у озера, где имело место её развоплощение. Затем он попросил двух сотрудниц центра сопровождать нас в этом путешествии, отметив, что наша подруга должна прийти к нам, лишь когда её позовёт наша группа.

После обычной экскурсии мы вошли в дом Луиса, где Клариндо и Леонель уже ждали нас с дружеским интересом.

Силас отвёл нас в больницу, которую мы посещали накануне. Там он применил магнетические пассы к Лаудемире и её новорожденному малышу, затем, закончив этот короткий сеанс помощи, перевёл нас в просторное помещение, на пороге которого нас любезно встретил какой-то развоплощённый старик с симпатичным лицом.

Это наш брат Паулино, поддерживающий творения своего сына, который на Земле увлёкся инженерным делом, — объяснил ориентер наших работ.

И Паулино впустил нас в дом, разрешив нам войти в кабинет, где какой-то мужчина зрелого возраста склонился над книгой.

Радушный хозяин представил нам его как воплощённого сына, за технической миссией которого он внимательно следил. Он осведомился у руководителя нашей экскурсии, в чём он мог бы быть полезным, и Силас попросил его ходатайствовать перед сыном, чтобы мы имели право на удовольствие музыкального момента, прося, если можно, специальный отрывок из Бетховена.

Мы с удивлением увидели, как наш друг подошёл к инженеру, чтобы шепнуть ему то-то на ухо. И, очень далёкий от ощущения нашего присутствия, как если бы мысль послушать музыку пришла в его собственную голову, мужчина прервал своё чтение, направился к электрофону и стал рыться в своей маленькой дискотеке, откуда вытащил пастораль великого композитора, на которого мы ссылались.

Прошло несколько секунд, и комната для нас наполнилась очарованием и радостью, звучанием и красотой.

Всем своим существом Силас вместе с нами слушал эту восхитительную симфонию, полностью состоящую из благословений высшей Природе.

Вместе с Кларенсио, который чувствовал влечение к полевым романсам, мы ментально чувствовали присутствие рощи с неисчислимыми птицами, которые щебетали, пролетая над хрустальным источником, вытекавшим на молочную гальку, и, как если бы воображаемый пейзаж подчинялся мелодическому рассказу, мы увидели, как он внезапно преобразился, внушая нам мысль, что небо, тогда голубое, покрывается тяжёлыми серыми тучами, откуда сверкают молнии и грохочет гром, чтобы затем вернуться к цветущему пейзажу, между гимнами и молитвами… И вместе с Леонелем, обречённым на страсть к божественному искусству, мы ощущали империю музыки в её высшем величии, которая вела нас к самым возвышенным чувствам.

Эти несколько мгновений имели в наших глазах ценность благословенной молитвы.

Полёты величественной симфонии, казалось, уносили нас в гармонические круги неизведанной красоты, и обильные слёзы потекли из наших глаз, поскольку раздававшиеся чарующие аккорды обладали способностью омывать чудесным образом глубины наших существ.

Когда были сыграны последние ноты, мы, очарованные, распрощались.

Наши мысли вибрировали в самой чистой симфонии, а сердца казались более братскими.

По просьбе Леонеля, который, казалось, инстинктивно отвечал на внушения Силаса, мы отправились на озеро к былым владениям семейства Олимпио.

Полная луна освещала поле серебряными вспышками света. Было далеко за полночь.

Беря инициативу, брат Клариндо