Караван - Александр Вальман

– Тут другое, повелитель, – наконец произнёс Фелифеям. – Помнишь ли ты народ Рахэ?

Это было так неожиданно и невпопад тому, зачем он пришёл, что Хаммуил не сразу понял, о чём речь.

– Народ Рахэ, – робко подсказал верховный жрец. – Тысячи лет назад… в его сказаниях впервые появился караван.

И Хаммуил вспомнил легенды, которые рассказывал наставник, и летописи, что писались жрецами, в том числе и о народе Рахэ, невесть как появившемся на пути каравана.

Землепашцы и каменщики, умелые торговцы и любители веселья. Они ценили людей искусства и знаний, примечая их в других землях, приглашали к себе. Заботились об убогих и нищих. Создали культ человеческой жизни, полагая её главным достоянием всего сущего. И не умели воевать.

Из поколения в поколение в народе Рахэ передавалась в песнях и преданиях правда о караване. Как и откуда они узнали и что нашли в нём интересного для себя, так и осталось тайной. Но в летописях каравана, писанных на пергаменте, говорилось о необычной красоте и благородстве тех легенд. Но всё это не имело значения. Главным было то, что в народе Рахэ крепла уверенность и приумножались знания о караване, пусть в песнях и сказках. Это было опасно! Рушился завет тайны…

«Опять знания, – подумал повелитель, – сколько же зла от них, от мыслей, от любопытства. Лезут, где запрещено, думают, что не велено… К примеру, этот народ: кто бы их трогал, если бы просто землю пахали или с соседями грызлись?»

И тогда триста сорок седьмой повелитель Вилдад приказал страже каравана в одну ночь вырезать всех: мужчин, женщин, детей. Разрушить город, сжечь деревни, перепахать землю.

– Народ Рахэ ушёл в легенду, – сурово сказал Хаммуил, – тысячи и тысячи лет прошли с тех пор. Зачем беспокоить их тени?

– Нет, повелитель! – вскричал Фелифеям, – Не весь народ был вырезан… На шестьдесят шестой повозке…

– Ты посмел прикоснуться к граниту плит? – звенящим шёпотом от ужаса сказанного произнёс повелитель.

Верховный жрец упал в пыль к ногам повелителя и принялся целовать его сапоги.

– Не я! – закричал верховный жрец. – Это младший жрец Хелия, он решился, он нарушил закон, и сумел, приблизился к тайне!

– О какой тайне ты говоришь, безумный? – Хаммуил поднял руку, останавливая вышедшего из тьмы и склонившегося над телом верховного жреца ужасного Онама. Он понял: тайна, о которой пытается сказать ему верховный жрец, могла быть только одной…

– Пусть все уйдут, – глухо сказал Хаммуил, – покажи мне этого Хелия или как его… младшего жреца.

Когда пещеры жрецов опустели, перед повелителем на коленях стояли двое: верховный жрец Фелифеям и его подручный, младший жрец Хелия.

– Говори! – приказал повелитель, повернувшись всем телом к Хелия.

– Отчаяние, только отчаяние, – начал говорить младший жрец, – толкнуло меня на это ужасное…

– Яснее! – крикнул Хаммуил. – Мне нет дела до твоих переживаний!

– Тексты, начертанные на шестьдесят шестом граните, рассказывают о народе Рахэ, и о том, что в ночь, когда он ушёл в легенду, не все были убиты. Остались немногие, которые смогли укрыться за трупами соплеменников и спастись. Именно эти немногие и стали прародителями тех, кого через века назовут близнецами!

Младший жрец Хелия замолчал.

– Ну, что же ты! – воскликнул повелитель, – Продолжай!

– Это всё, – прошептал Хелия.

«Что ж, – подумал Хаммуил, – главное, знать, где искать, а этот Хелия нашёл начало дороги, которая приведёт к тайне рождения. Пусть не сегодня, пусть не завтра… Главное сделано, остальное…»

Повелитель встал и прошёлся перед стоящими на коленях жрецами. Рушатся устои… Надо сохранить в тайне… Власти повелителя может не хватить, если узнают, что главный закон рухнул. Жрецы всё знают… это не проблема. Послать Онама сегодня… Близнецы… вера… они всегда погибают – это главное, порядок, вечный порядок держит знать, стражу, рабов. А ведь близнецы давно победили. Пусть караван не уничтожен, пусть живут и сменяют друг друга повелители… Но он остановлен, он прячется… Главное – выйти на дорогу, на свет… и второе: раскрыть тайну рождения. Всё решится вот-вот.

– Ищи дальше, – сказал повелитель, останавливаясь напротив младшего жреца, – Читай знаки на плитах. Ройся в пергаменте летописей. Нужны помощники, возьми, возьми сколько надо. Но найди! Тебе дадут стражей, они охранят твою жизнь, пока ищешь.

Хаммуил повернулся к верховному жрецу.

– Ты нарушил главный завет, – сказал повелитель, – Ты позволил прикоснуться к граниту плит. Ты умрёшь, и семя твоё умрёт. Сколько их у тебя?

Верховный жрец вздрогнул:

– Девочка двенадцати и мальчик семи лет, – ответил он.

Жрецы старались не заводить семьи и не иметь детей – это отвлекало от тех занятий, которым они посвящали свою жизнь. И повелитель был немало удивлён ответом.

– Умрут вместе с тобой публичной смертью, в день, когда караван выйдет из мрака подземелий, – приговорил Хаммуил, – поверь мне, это случиться скоро.

И уже на выходе из пещер жрецов он вспомнил, зачем приходил.

– Верховный жрец Фелифеям! Тебе будет знак. Возьмёшь душу женщины, на неё укажет моя дочь Азува. – Повелитель выдержал паузу. – Потом, когда отпустишь душу Жанны и воссоединишь её с телом, сможешь насладиться второй душой. Это всё, что я могу для тебя сделать перед казнью.

«Зачем пообещал? Почему не сдержался? Такой повод покончить с этим чёртовым семенем. Пустить всех под нож. Нет! Пожалел. И самое страшное: пожалел непроизвольно, как-то машинально, само собой сорвалось с губ. Приказать – и Онам вырежет мне язык! Жалость, откуда это во мне? – думал повелитель, возвращаясь в свои покои, тем же путём. – Сколько полезных и смелых начинаний она погубила! Сколько врагов осталось жить! Неужели становлюсь старым? Неужели пора думать о преемнике?»

21 сентября 2010 года

– Верить, – сказал он громко своему отражению в зеркале, – только верить!

Близнец в тёмно-зелёном камзоле, такого же цвета чулках и чёрных высоких сапогах стоял перед зеркалом. Голову его украшал чёрный берет с белым пушистым пером. В правой руке он держал гладиус – короткий прямой меч древнего мира.

– Акта анимус эст унус ово цэлянтур, – начал произносить он слова заклятья, неотрывно смотря в глаза своему отражению, – магис унде парс! Мэдократис! Карум вивус пэлитур клубо! – голос его окреп. – Кавэ дастрам нагц!

Отражение в зеркале помутнело, рябь пробежала по его поверхности, и вот перед близнецом возникло чёрное пятно, которое медленно расползалось по поверхности зеркала. Он коснулся пальцами левой руки этой кляксы, и почувствовал, как гладкая и твёрдая поверхность зеркала подалась его пальцам, пропуская их через себя.

– Имрэр дэзм гастиб! – крикнул близнец, и рука его провалилась в чёрную яму, которая – и минуты не прошло – была зеркалом. Когда рука исчезла в темноте по локоть, он нащупал ею мягкий бьющийся комок. Сердце, понял близнец, это его сердце!