Основные Больные Вещи - Рональд Келли

он и предполагал. Проповедник и его семья очень спешили уехать... настолько, что бросили свои пожитки. Заглянув в окна дома, он обнаружил, что мебель и детские игрушки остались на месте. Дверцы шкафов и ящики комодов стояли открытыми, как будто они быстро собрали несколько нужных вещей незадолго до начала занятий в воскресной школе в девять часов.

* * *

После обеда, переодевшись в воскресный костюм и рабочие ботинки, Старый Джон отправился на прогулку в лес. Он осторожно спустился в тенистую лощину, заросшую мшистыми валунами и кудзу - ему было 83 года. Он сорвал мертвую ветку с приземистой березы и, подойдя к глубокой расщелине между двумя широкими плитами серого кремня, осторожно пошарил в темноте, готовый в случае необходимости отступить. Но ничто не давало ему повода для этого. Логово древесных крысоловов, которое занимало пещеру семь лет, теперь исчезло. Как и проповедник со своей семьей, они покинули свой дом и скрылись.

Из любопытства он наклонился и просунул правую руку в отверстие. Внутри было холоднее лунного льда в январскую ночь, а здесь стоял самый длинный и жаркий из августовских дней.

Старый Джон вышел из дупла и поднялся на самую верхнюю точку Кедрового пика. Сидя там и покуривая бриаровую трубку, набитую табаком "Borkum Riff", он вглядывался в туманный хребет Дымных гор. Там было тихо. Чертовски тихо. Не слышно ни карканья ворон, ни пересмешника, ни сойки. И цикады тоже предпочитали молчать. Было жутковато, особенно для высокогорья. Не то, чтобы Старого Джона беспокоила тишина. Точно так же, как его не удивило пустое змеиное логово.

Около часа пожилой человек сидел и курил. Он рассеянно поглаживал левую руку, размышляя. Старый Джон оставался там до вечерних сумерек, когда сверчки должны были начать свою ночную песню, но не начали.

Да, признаки были налицо. Они наверняка найдут себе проповедника. И даже раньше, чем они предполагали.

* * *

Он появился в магазине "Такерс" в следующую среду утром. Он не приехал ни на машине, ни на автобусе, и никто не видел, как он шел по дороге из долины. В одну минуту дощатые ступеньки магазина опустели, а в другую он уже сидел там, красный и потный, утирая широкое лицо рукавом своего черного пальто.

Старый Джон вышел из магазина и прислонился к столбу крыльца. Большим пальцем он утрамбовал пачку табака в чаше своей трубки, а затем разжег ее серной спичкой.

- Привет, - сказал он.

Мужчина был крупным, среднего роста, но весом более трехсот фунтов[16]. У него были мягкие розовые руки, румяное лицо с толстыми щеками и обильным подбородком. Глаза у него были темно-серые и маленькие, глубоко посаженные в мясистые глазницы. Он был чисто выбрит и носил черные волосы с легкой сединой на висках, недавно отросшие от следов мелких волосков на потном затылке. На нем был черный костюм из тончайшего материала, накрахмаленная белая рубашка и длинный темно-зеленый галстук, испещренный крошечными алмазными узорами. Его наряд украшал соответствующий набор золотых запонок и кнопок для галстука, на каждой из которых были крошечные крестики. Его черные туфли сверкали в лучах солнца, как темное стекло. На коже и подошве не было ни единой потертости или пылинки. Если он и прошел весь путь до Кедрового пика, то на нем не было почти никаких следов.

- Привет, сосед! - с улыбкой сказал толстяк. Он протянул пухлую руку. - Меня зовут Харлан Бридлав. Преподобный Харлан Бридлав, если быть точным. Но вы можете называть меня просто "брат Харлан".

Старый Джон наклонился и пожал ему руку. Она была маслянистой и горячей на ощупь, как если бы он залез внутрь свежезарезанного борова и перебирал его внутренности.

- Джон. Джон Тисделл.

- Жаркий денек, не правда ли? - сказал добрый преподобный.

- Жарче, чем барбекю грешника в аду, - ответил старый Джон.

Брат Харлан хихикнул.

- Верно, друг мой. Очень верно, - oн долго смотрел на старика. - А вы, значит, джентльмен, посещающий церковь?

Старый Джон втянул голубой дым, затем выдохнул его через ноздри.

- Да, сэр. Верующий и последователь нашего Господа и Спасителя, Иисуса Христа. Дьякон пятидесятнической церкви "Кедровый Пик" вот уже пятьдесят лет.

Брат Харлан встал и засиял.

- Тогда вы как раз тот человек, которого я ищу. Я буду вашим новым пастором.

Старый Джон посмотрел на него с выражением, граничащим с изумлением.

- О, неужели? Я вхожу в комитет по выдвижению кандидатов, а мы еще даже не созвали собрание, чтобы начать работу.

- Ну что ж, как только вы услышите мою речь, то сразу же проголосуете, - почти с гордостью заявил брат Харлан. - Я - лучший оратор, проповедующий адский огонь и проклятие, которого вы когда-либо слушали. Не люблю хвастаться, сэр, но я полон Святого Духа.

Ты полон кое-чего другого, - подумал Старый Джон.

- Думаю, мы могли бы поселить вас в пасторали до воскресенья. Тогда и посмотрим, был ли вы посланы небесами или нет.

Преподобный улыбнулся.

- О, меня послали, будьте уверены. Но я беспокоюсь о жителях Кедрового пика. Не уверен, разделяете ли вы мою веру в спасение душ или нет.

Старый Джон сошел с крыльца магазина.

- Полагаю, мы еще посмотрим. Где ваш багаж? Мы закинем его в грузовик и поедем.

- В дальнем конце крыльца, мистер Тисделл, - сказал брат Харлан. - Но будьте осторожны с деревянным ящиком.

Рядом с большим чемоданом из дубленой кожи стоял деревянный ящик длиной в три фута, шириной в фут и высотой в фут[17]. У него была прочная металлическая ручка для переноски, а боковые планки были испещрены десятками просверленных отверстий. В одном конце находилась распашная дверь с навесным замком.

Используя единственную здоровую руку, которая у него была, Старый Джон поставил чемодан в кузов своего пикапа, затем повернулся и поднял необычный деревянный ящик. Внутри что-то сдвинулось... по собственной воле. У Старого Джона возникло тревожное ощущение, будто узлы завязываются и развязываются сами собой.

- Осторожно, мистер Тисделл, - сказал брат Харлан. На его пухлых щеках заиграла благосклонная улыбка, но глаза были холодными и твердыми, как гравий. - Вы же не хотите повредить орудия Господа?

Пожилой мужчина лишь покачал головой, поднял тяжелый деревянный ящик и осторожно, почти с нежностью, поставил его в кузов грузовика рядом с чемоданом.

- Нет, сэр. Не хотелось бы навлечь на себя гнев Всевышнего.

Вскоре они уже ехали по извилистой