Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко

говорила, у нас какой-то сбор есть бабушкин, чтобы спать без снов. Да из-за работы в голове вертится все это… Куча статей, всей этой фигни – и из «Эклектики», и из «Известий», да еще учебные проекты накладываются. Мозг разгоняется, и я не могу уснуть подолгу.

На самом деле ты можешь уснуть – у тебя есть «Цеплекс». Он помогает избавиться от видений во сне, но он не дает тебе освободиться от них наяву.

– Вадим… Привет. Что вечером делаешь? У меня тут внезапно окошко… В смысле, я свободна вечером – номер сдали раньше, чем планировали, прям очевидно-невероятно. Ага. Да, можно на ярмарку. Ну, раз такое дело, пошли на Крылова. Раз уж я столько о нем читала и писала, хоть посмотрю вживую.

Потому что ты не хочешь освободиться от них.

– Мам, я хочу в обед в секонд заглянуть, какое-нибудь платье глянуть. У тебя завтра есть смена? Сходишь со мной?

Тебе страшно без мамы, моя бедненькая девочка? Боюсь, в таких делах мама не помощник. Помощник – я. Но я – это ты, признай же это, Са-ша. Ты так скучаешь по моим посланиям, что вырастила мой клон в своей голове… в своих мыслях… в своих фантазиях…

– Добрый день. Подскажите, пожалуйста, где посмотреть тени? Что-то темное, может быть, серебристое. Да, поняла. И еще помады где посмотреть? Что-то неяркое. Ну… в принципе, можно и поярче, но…

М-м, Са-ша, ты все-таки решила превратить ваш вечер в свидание? Ты ведь расскажешь мне обо всем ночью, когда окажешься под одеялом, когда привычно уже накроешься с головой и, тяжело дыша, начнешь осторожно касаться себя – там, где приличные девочки не касаются никогда?

* * *

Парк снова окутывала тьма, но в этот раз темно было и на сцене: по расписанию спектакль должен был начаться вот-вот, но Крылов медлил и все никак не показывался из-за ширмы, похожей на огромную пеструю юбку, – довольно вычурной, на Сашин взгляд. Фонари горели вполсилы, отсвечивая алым. Профиль Вадима казался слегка вампирским в таком освещении. Сама Саша наверняка выглядела не лучше. Она закрыла глаза, стараясь отрешиться от парка, ярмарки, сцены, снов. От всего. Не получалось.

– Голова болит?

– Нет. Просто устала.

– Неудивительно – на трех работах-то.

– Сам-то, – вздохнула Саша, вздохнула и оперлась на жесткую спинку.

Они снова сидели на самом верху амфитеатра, но сегодня здесь пахло не попкорном и сладкой ватой, а пылью софитов, живыми цветами и чем-то приторным, сладко-душным, как старый парфюм. Саша уже не была уверена, что поход на спектакль – хорошая идея. Она с самого начала не была уверена, что вообще хочет выходить куда-то. Но оставаться в душном коконе темных мыслей было еще некомфортней. Так она сказала себе, по крайней мере. Раздвинула шторы в комнате, раскрыла окна, наскоро приняла душ и отправилась гулять с Вадимом.

Он не пытался взять ее за руку или поцеловать; вчерашнего словно не было, и вчерашние мысли тоже казались чужими и непонятными. Саша пыталась вызвать их в себе – но только ком поднимался к горлу. Неужели все дело в снах? Почему она словно раздваивается? Почему наедине, в мыслях, все видится совсем иначе, чем наяву? И почему, когда она пытается думать не так расплывчато, а называть вещи своими именами, в голове поднимается сладковатый стыдный туман, совсем как этот запах вокруг? Да что с ней происходит в конце концов?!

– Смотри! Начинает!

Да что же со мной происходит?!

Саша в отчаянии взглянула на сцену, словно надеялась увидеть ответ на свой вопрос. Но там было другое, совсем другое… За ширмой мелькнула наконец макушка Олега Крылова, о котором она так много прочла и написала для «ККукольника». На секунду Крылов вынырнул из-за ширмы весь и показался совсем мальчишкой – худощавый, белобрысый, долговязый и заметно горбившийся. Ему же всего восемнадцать – меньше, чем им с Вадимом. А вот, достиг уже почти вершин мастерства: кукловод, коллекционер… Не только вершин, но и славы: Крылов еще не начал представление, а зал уже скандировал: «О-кры-лов!»

– А что он играет? – перекрывая гомон, спросил Вадим.

– Вроде как должен «Серую мельницу», но она явно длится дольше, – крикнула в ответ Саша. – В афише указано, что выступление – тридцать минут. Наверное, с сокращениями или отдельные сцены.

Она оказалась права: Крылов выбрал отдельные сцены, даже не удосужился обрисовать сюжет «Мельницы» и начал вовсе не с пролога. Если бы она не читала пьесу раньше – пожалуй, ничего бы не поняла.

– Как по мне, это неуважение к зрителю, – хмыкнула Саша.

Вадим, наклонившись к ней, усомнился:

– Слушай, ну тут же в основном кукломаны собрались. А «Мельница» эта – культовая история, насколько я понял. Так что большинство наверняка текст наизусть знает.

Саша пожала плечами и аккуратно отодвинулась. При мысли, что Вадим – или кто-то другой – дотронется до нее, пусть и случайно, в голове возникал сумбур; она напрягалась и начинала как-то слишком отчетливо ощущать свое тело.

– Я иду, иду по свету. Злоба зерна разметала.

В мире нет того подвала, чтобы спрятаться от ветра,

Чтобы спрятаться от ведьмы и, найдя простые камни,

Бросить в жерло, сунуть в яму и достать, достать последний.

Крылов скрылся. Над ширмой появились две куклы. Прищурившись, Саша догадалась, что это Мельник, главный герой пьесы, и Изольда, гордая красавица, сводящая с ума всех мужских персонажей «Серой мельницы».

Саша сама не заметила, когда перестала думать о снах и Вадиме, о темноте в парке, которая запросто могла скрыть кого угодно, и о незаконченном докладе о портретном очерке. Парк, ярмарка, гвалт, смех и ветер, поднимающий пыль по всему Кавенецку, перестали существовать. Остались сцена, ширма и куклы. В какой-то момент Саше даже почудилось, что это не куклы; это было словно кто-то живой.

– Здравствуй, милая Изольда. Сколько лет, камней, иллюзий.

Я посыплю рану солью – может, вспомнят после люди,

Как шагали мы к порогу через горе и ухабы,

Чтобы разом и сурово нам расправиться с грехами.

Голос Крылова был то хрипловатым и низким, то срывающимся, то удивленно-высоким, удивительно подвижным. Да он и не был голосом Крылова. Это были голоса Мельника, Изольды и Сказочника – невидимого, закадрового героя «Мельницы», голоса автора.

В какой-то момент на ширме появилась русалка Арабелла – искусно сделанная, она выступала соло, но на фоне спрятавшейся за ширмой Изольды казалась лишь тенью красоты.

– Здравствуй, море, здравствуй,