Избранник Небес - Алек Кадеш

— В имени твоем скрыта сила твоя, ибо ты — фараон Тутмос, сын бога Тота, и он первый среди всех богов предупреждает тебя и передает слова великого Амона: «Не удерживай народ этот, ибо не угодно это ныне богам. Разве может роженица задержать роды? Помни, что боги есть виновники всякого успеха и поражения. Не преступай же их воли».

Как только главный жрец закончил свою речь, прорицатель принял чашу от магов и выпил до дна ее содержимое. Чародеи фараона расступились в стороны, образовав полукруг, внутри которого остался стоять перед Тутмосом один прорицатель. Не прошло и минуты, как у него выступила белая пена на губах, и он упал на землю. Судорожно сотрясаясь всем телом, он начал громко выкрикивать:

— Боги хотели ему раскрыть извечные тайны, скрытые мудрецами от смертных там, куда падает тень от пирамиды, построенной Аминхотепом, в день весеннего равноденствия. Но слышит он только громкий зов своего сердца и не хочет прислушаться к шепоту духов. Главный жрец храма Амона, тщетны твои уговоры, фараон не внемлет гласу богов. Гордыня с печалью в его сердце обнялись, и жаждет душа его мести. Он воин великий и скор на расправу с врагами. Плачь, Египет, о горе твоим дочерям! Отважные воины сегодня бесславно погибнут, ибо не обагрится кровью врагов египетская земля.

Прорицатель притих и поднялся на колени. Закатив глаза, он начал усиленно вращать головой. Его длинные заплетенные в косы черные волосы разлетались в стороны, а пальцы приподнятых рук трепетали, как осенние листья, срываемые с дерева сильным ветром. Войдя в иступленное состояние транса, он выкрикивал какие-то нечленораздельные звуки, как вдруг затих и не своим, а неестественно низким, хорошо знакомым жрецам и фараону голосом, который всегда до этого исходил только из каменного идола Амона, четко произнес:

— Дождь с неба, меркнут звезды, блуждает создание Лука, трепещут кости созвездия Льва.^[60] Бог Атум отдает твой трон твоему младшему сыну. Атум не гневается, ибо он сам искупил вину твою, забрав двадцать лет твоей земной жизни и добавив их сыну твоему. Он благосклонен к тебе и призывает тебя на путь, пролегающий по небесному Нилу, в ладью Манджет,^[61] где обитать будешь среди святых князей. Радуйся, царь, дарует Атум жизнь тебе длиной в миллионы лет!

Жрецы и маги в страхе расступились в стороны, когда Тутмос резко вскочил с трона и, выхватив меч, молниеносным сильным ударом отрубил прорицателю голову. Охранники фараона тут же подхватили обезглавленное тело за ноги и выволокли его наружу из шатра, оставляя за собой длинный кровавый след на песке. Жрецы пали в страхе ниц, замерев перед Тутмосом, с ужасом наблюдая за еще шевелящимися губами отсеченной головы прорицателя, подкатившейся к ногам фараона. Они, как никто другой, хорошо знали, что он был страшен в гневе. На их памяти это был далеко не первый случай жестокой расправы в порыве гнева.

— Псы неблагодарные! Отпустить евреев? Этого вы хотите? Или вы сами своими изнеженными руками, которыми ничего тяжелее медных совков с воскурениями не поднимали, начнете отстраивать наши города? Разбаловал я вас своими подарками, теперь вы стали богаче моих военачальников и забыли, что трудом этих самых рабов, которых вы просите отпустить, и было создано все ваше богатство!

Виночерпий склонился в раболепном поклоне перед фараоном с золотой чашей, наполненной сладким египетским вином. Осушив ее, Тутмос остудил свой пыл. Он был воином-завоевателем до мозга костей и хотел, чтобы его умерший первенец в ту проклятую богами ночь был отомщен.

— Теперь пройдите по войску и распустите слух, что у прорицателя было видение, будто столп этот огненный пожрет поутру стан рабов, и предал Амон в наши руки евреев.

Едва забрезжил рассвет, как воды Красного моря, гонимые сильным восточным ветром, смерзлись высокими стенами, образовав широкий проход, в который рекой хлынули толпы евреев, изумленные величественным явлением.

Жрецы, воздев руки к небу, пали на колени, осознавая, что это чудо, не поддающееся объяснению, могло произойти только по воле Всевышнего Бога, и никакая магия не в силах это повторить.

Но фараон узрел в этом событии всего лишь удобную возможность пленить без потерь собравшийся на небольшом отрезке земли весь еврейский народ. Он уверенно протянул вперед жезл и громко выкрикнул:

— Верните рабов обратно служить нам!

Колесницы первыми устремились вперед, а за ними побежала пехота в последнюю в их жизни атаку. Ржание боевых коней, разгоряченных громкими криками возниц и ударами плетей, гулким эхом преследовало убегающих от погони евреев. Когда большая часть фараонова войска вошла в образовавшийся проход, вода просочилась снизу из-под стен из синего льда, стоящих по бокам, и тяжелые железные колесницы начали вязнуть во влажном иле морского дна. Кони вздыбились, не в силах их дальше тянуть. Как только последний из перешедших Ям Суф^[62] евреев ступил на берег, огненный столп, шедший следом за ними? остановился.

Египтяне задрали головы вверх и застыли в изумлении, увидев огненный лик грозного ангела. Где-то в Небесах лопнула вселенская басовая струна, и смерзшиеся стены морской пучины задрожали. Затрещал лед, вызвав панику, волной прокатившуюся по всему войску.

— Бог евреев сражается против Египта! — раздавались испуганные голоса воинов фараона. Они побежали в страхе к берегу навстречу Моисею, который теперь развернулся к ним лицом, поднял посох и навел руку свою на море.

Ледяные стены обрушились, и водные потоки накрыли войско фараона, находящееся внутри широкого прохода. Внезапно все стихло.

Абулафия увидел медленно проплывающие в воздухе призраки утонувших в море египтян, от которых повеяло холодом и ужасом безысходности. Они протягивали к старцу руки и громко выкрикивали свои имена, надеясь, что тот скоро предстанет перед Господом и, замолвив за них слово, освободит из застывшего навеки измерения хотя бы одного из них.

— Свершилось! Явил Господь силу и могущество Свое. От гневного дыхания Твоего смерзлись пучины в сердце моря! — громко прозвучали восторженные голоса ангелов, торжественно шествующих по облакам. Один из них приблизился к Люпусу. Ослепив его на мгновенье ярким светом белоснежных одеяний, он обратился к нему:

— Храни сию книгу в святом месте там, где нет власти у Люцифера. Она дороже всех дворцов ваших и всего богатства мира. Семь веков она будет молчать, пока в конце времен не придет тот, кому суждено ее прочитать. Ты же делай то, что должен делать, дабы исполнилось до последней буквы все, задуманное Всесильным.