Семь храмов - Милош Урбан

Я тихонько закрыл чулан и подошел к двери, за которой, как я был уверен, находилась парадная комната Гмюнда. Заглянул внутрь. Все как в прошлый раз. Клин света падал на густой белый ковер, мягкий и густой ворс которого приятно ласкал ноги, обутые в тонкие туфли. Поодаль в сумраке виднелся журнальный столик, за которым я тогда ужинал; возле темного камина, у задней стены, стоял передвижной бар. Шторы на окнах были задернуты. Поначалу я решил дождаться возвращения хозяина в этой уютной обстановке, но потом передумал. Мне не хотелось произвести впечатление человека, который не может даже самостоятельно найти комнату, которую ему предоставили. Прунслик стал бы потешаться надо мной.

Я попытал счастья с последней дверью в холле, справа от входа. За ней скрывалось то, на что я и надеялся — туалет. Эта комнатка тоже изумила меня — обилием всяческих приспособлений. Я сразу заметил, что сиденье на белом фарфоровом унитазе двуслойное: нижняя часть, сделанная из какого-то ценного дерева, возможно, из красного, была непривычно большой, на нее опускалось крохотное сиденьице, подобное тем, какими пользуются в семьях, где есть малыши. Оно тоже было деревянным, более светлым, скорее всего ореховым, предположил я. И оба прикрывала крышечка, совсем светлая, украшенная инкрустацией в виде шахматной доски из двух сортов древесины. С одной стороны унитаза в стену был вмонтирован радиоприемник, с другой висела стеклянная аптечка, полная бутылочек цветного стекла и малюсеньких беленьких металлических шкатулок.

Я вернулся в холл, полный решимости войти в дверь, которую открыл самой первой, и по красному коридору добраться до синей комнаты. Набравшись смелости, я шагнул внутрь. Очевидно, поначалу коридор служил гардеробной, потому что освещение там предусмотрено не было. Там вообще ничего не было, даже вешалок, даже крючков для одежды. Тканая красная обивка стен и потолка оказалась мягкой на ощупь. И я не нашел ни единого шва!

Я думал, мне хватит двух-трех шагов, чтобы дойти до двери в другом конце, но сделал их больше десяти.

Чем дальше я продвигался, тем уже становился коридор. Мне даже пришлось повернуться боком и пригнуться: потолок здесь был ниже, чем у входа. Вот почему возникало впечатление, что коридорчик короткий! Тот, кто входил сюда из холла, предполагал здесь обычный оптический эффект перспективы, а между тем он смотрел внутрь постепенно уменьшающегося помещения.

В конце красной гардеробной стены оказались так близко друг к другу, что я, едва дыша, с трудом протиснулся между ними. Я коснулся рукой дверцы. Она была не больше люка вентиляционной шахты и не имела ручки. Примерно посередине я нащупал замочную скважину. Я надеялся, что дверь не заперта. Если за ней окажется синяя комната, то мое дело в шляпе. Если нет, мне придется вернуться назад и подождать хозяина в гостиной.

Заперто не было. Дверь подалась с некоторым усилием — наверное, к ней была прикреплена тугая пружина. Я нагнулся, нырнул в темноту и упал с каких-то ступенек. Я их не разглядел, а нащупать ногой не догадался. Дверца располагалась над лесенкой, то есть выше, чем вход из холла. Значит, пол красного коридорчика шел несколько вверх, однако я этого не заметил.

Дверца захлопнулась за моей спиной, и я очутился в непроглядной тьме. Я не видел вообще ничего, даже руку, которую нарочно поднес вплотную к лицу. Но скоро я осознал, что если темнота была абсолютной, то тишина — нет. Откуда-то доносился слабый шум.

Я поднялся, пошарил руками по стенам рядом с лесенкой и мгновенно наткнулся на выключатель.

Темнота обернулась холлом, откуда я совсем недавно вступил в красный коридорчик. У меня закружилась голова, и рука опять метнулась к стене — на этот раз чтобы выключить свет. Мне точно снился кошмар: выйду откуда-нибудь, сделаю несколько шагов вперед и вернусь туда, откуда вышел.

Я погасил свет, глубоко вздохнул и зажег его снова. Нет, это был не тот, первый, холл, а другой, но очень на него похожий. Освещение, зеленый ковер и двери вокруг выглядели так же, но были и отличия. Возле меня в углу стояла вешалка, но зонтика я не заметил. В первом холле отсутствовали две ступеньки, с которых я свалился, но зато присутствовала дверь, ведущая в гостиничный коридор. Я прислонился к стене рядом с дверцей, в которую вошел, и с облегчением почувствовал, что стена прочная. В конце ее, в правом углу холла, где чернела небольшая ниша, виднелась еще одна дверь. Стена, перпендикулярная той, у которой стоял я, и упиравшаяся в нишу, имела две двери, и противоположная мне — тоже. Считая дверцу в красный коридорчик, всего их тут было шесть.

Я решил идти против часовой стрелки. Первой на моем пути оказалась ниша. Я обнаружил, что дверь в ней ведет в погруженную в полумрак гостиную с белым ковром. Значит, я ее попросту не заметил. С того места, где я лакомился яствами Гмюнда, невозможно было увидеть, что комната, внутренняя стена которой описывает добрую четверть окружности центральной башни здания, имеет еще один выход.

Я перешел к первой двери слева. Она ничем не отличалась от прочих, однако я почему-то понял, что сначала надо постучать, хотя и был уверен, что комната за ней пуста. Помещение оказалось разделенным надвое: передняя часть была отделена от задней не достигавшей потолка перегородкой и раздвинутыми тяжелыми, наверное, бархатными портьерами, в середине перехваченными светлыми шнурами с кистями. На ткани играли красноватые отблески света, падавшего из холла. Сзади, под окном, стояла двуспальная кровать, рядом был ночной столик со стопкой книг. Белые страницы раскрытых томиков сияли и на углу письменного стола, выглядывавшего из-за портьер. Окно выходило в темный гостиничный двор, все здесь тонуло в сумраке. В передней же части, помимо ломберного столика, кресла, старомодной вешалки и застекленного шкафа, в котором теснились книжные корешки, я заметил слева в стене очертания двери. В комнате ощущался слабый аромат табака. И еще кое-что. Тот шум, что единственный нарушал гробовую тишину старинных помещений, здесь усилился. В эту комнату, которая несомненно принадлежала рыцарю из Любека, я вступить не осмелился и неслышно ретировался.

Я приблизился к следующей двери и приложил к ней ухо, потому что мне показалось, будто шипящий звук идет как раз оттуда. И не ошибся, но как только я в этом убедился, шум умолк. Меня испугало какое-то слабое, словно бы металлическое, позвякивание. Внутри кто-то есть? Потом что-то негромко стукнуло, что-то зашуршало, и опять воцарилась тишина.

Бежать я не собирался: не настолько я был напуган. Даже отважился слегка нажать на ручку. Там безусловно кто-то был, я понял это сразу, когда сквозь щель заметил свет и вдохнул влажный теплый воздух, насыщенный запахом, заставившим меня вспомнить об увядающих розах. Я чуть-чуть расширил щель и заглянул внутрь. Моим глазам представилась маленькая комнатка с четырьмя выходами: первая (то есть моя) дверь и та, что напротив, были приотворены, остальные две закрыты. Я мельком подумал, что правая должна вести в спальню Гмюнда, но мое внимание было приковано к дверям напротив. За их створкой виднелась часть освещенной ванной: кусочек раковины с большими латунными кранами, над ней — зеркало и сметанно-белые, с прожилками, маленькие кафельные плитки. А рядом… нечто поразительное. Гигантская деревянная лохань, пар из которой поднимался не к потолку, но к балдахину, крыше некоего турецкого шатра, сооруженного над лоханью, с тяжелыми ярко-алыми, слегка раздернутыми занавесями, украшенными извилистой белой полосой и длинной черной бахромой. Ванная комната владетельницы замка! Вот откуда доносился этот шум.