Требуха – китайский дракон - Михаил Северный

Но сейчас она не притворяется и не пытается бежать, поэтому можно уделить внимание лысому утопленнику.

— Эй! — отец Пётр пнул его и лысый открыл глаза. С трудом разлепил и шевельнулся, застонав, но он был в сознании и готов слушать.

— Привет, — сказал отец Пётр почти нежно и предложил. — Помолимся?

— Иди-ка ты на хер, — еле слышно ответил тот и хотел что-то добавить, но отец Пётр успокоил его рот грязным христианским пинком прямо по губам. Он попал хорошо, так что почувствовал чужие губы-зубы на своем носке, но оступился и чуть не упал.

— Урод, — прошипел лысый и попытался встать, но сил не хватило и остался лежать, злобно сверкая глазами. Девка так и не подавала признаков жизни, как бы не сдохла, а виноватый опять будет священник. Он вернулся и похлопал её по щеке, потом ударил её сильнее и толстушка открыла глаза, не понимая вытаращилась на него, потом вдруг дошло и лицо исказилось, будто кричать собиралась. «Тихо, — отец Петр приложил палец к губам, — помнишь меня, девочка? Я ведь тебя не обижал, а ты убегать. А теперь мне мешаешь с другом разговаривать».

* * *

Андрюха видел, как не терпится попу его убить. Как он кружит вокруг вороном, заглядывает ему чуть ли не в зад и пинает проверяя его на сопротивление. Андрюху хорошо отлупили, голова гудела, все кости болели и кровь только из жопы не текла, но это ерунда. За годы пьянства он получал по шее не один раз и столько же «пиздюлей» раздавал. А как любили менты потренироваться на алкашах в свободное время, где еще подучишь удушающие захваты, удары по болевым точкам и приёмы с дубинкой — на алкашах. Поэтому Андрюха не был так плох, как выглядел. Он умел терпеть удары, а ещё он умел притворяться. Поэтому сейчас он притворялся и ждал подходящего момента.

Когда святоша пнул его, Андрюха подал признаки жизни, совсем чуть-чуть, чтобы не заиграться в умершего. Пусть думает, что он слаб. Не удержался, что бы на хер не послать, но это того стоило. Дед закипел и немного психанул (а бить он хорошо не умеет, в полицию бы не взяли), чуть не упал и Андрюха почти решился его схватить, но отложил. Святоша пошел пинать девку: кричал на неё, что-то говорил и пробовал оживить, но девка никак не поддавалась на провокации и лежала трупом.

Он запыхался и стоял размышляя, руки в боки, когда Андрей сбил его с ног. В последнюю секунду священник что-то почувствовал, услышал шорох и увидел тень на земле, но было уже поздно. Он полетел лицом вперёд, сделал несколько шагов по инерции и споткнулся о девчонку. Кувыркнулся через неё и встать уже не смог, потому что Андрюха тяжело дыша навалился сверху. Отец Пётр подумал об анальном изнасиловании и о том, что пока лысый будет пыхтеть сзади, кто-то из ребят придёт на помощь, но ошибся — Андрей схватил камень. Ударил его по затылку, потом ещё раз и ещё и ещё. Он бил сильно и часто и не мог остановиться, потому что боялся остановиться, пока дед не сдохнет. А ещё он боялся, что если остановится и посмотрит, то не сможет продолжить — убить человека очень трудно и страшно. Даже если этот человек и не человек вовсе.

Ошибся Пётр и в том, что к нему придёт на помощь Юрий или кто-то из мелких — почти все в этот момент были заняты поиском резчика, дед. Игнат повис на заборе, а Юра задумался. Никто не придёт святой отец и в раю тебя не ждут. Так ты и умрёшь мясным мешком с окровавленной верхушкой.

Когда он перестал дёргаться Андрюха отпрянул и отшвырнул окровавленный булыжник. Откинулся на спину и лежал без движения совсем немного, пока не восстановилось дыхание, и он не вспомнил, что сделал. Потом Андрюха вскочил и не глядя на труп осмотрелся — никто не бежал к нему с наручниками и никто не спускался с неба, а поэтому он поднял камень, по-быстрому отмыл его в воде и закинул подальше. Оббежал труп и начал тормошить девчонку. Андрюха был на сто процентов уверен, что она тоже притворялась, но она и правда вырубилась. Пришлось тащить её к воде и освежать прохладой, а потом (когда она увидела окровавленного деда) зажимать ей рот и объяснять ситуацию, и «почему там труп». А потом они ушли.

* * *

— Будешь еще булочку с клубничным джемом?

Мама смотрела на Костяна и улыбалась, подперев щеку ладонью. Костян понимал, что больше не осилит ни грамма чая и замотал головой.

— Точно-точно?

— Да.

— Точно-точно-точно?

— Да, мама. Можно я пойду?

— Нет, — мама переменилась в лице, — не иди. Сами они разберутся, и вернутся когда нужно будет.

Он услышал сомнение в её голосе и нашёл силы переспросить:

— А они точно вернутся?

Мама закивала и подлила ему молока в кружку. Он видел, как мама прячет глаза. Если бы не тяжелый живот и зевота, которая разрывала рот он бы уже ринулся искать друзей, но короткий послеобеденный сон придаст ему силы.

— Я постелила все свежее, — улыбнулась мама понимающе, — иди приляг.

— А? — зевнул Костян.

— А когда они придут, я тебя разбужу.

Он больше не мог бороться со сном и решил, что сейчас не время бегать по селу в поисках друзей, зевнул последний раз и уже в спальне разделся до трусов, залег под прохладное, пахнувшее стиральным порошком одеяло и с удовольствием заснул.

Мама осторожно почти на цыпочках вошла, полюбовалась сыном и поправила подушку. Костя постарел, но ещё угадывались в его лице знакомые черты.

Юра не соврал насчет порошка — хорошо работает, уложит даже слона. Пусть Костик поспит и не мешает Юрке работать. А то взял манеру приезжать раз в сто лет и ещё мешать брату.

Бабушка Вита разделась догола в своей комнате, достала из шкафа церковное масло, отец Пётр сам его готовил, смазала им корни крыльев (так они лучше росли), смазала дряблые старческие груди, живот, промежность, ягодицы и аккуратно спрятала пустую бутылочку на своё место. На цыпочках, поблёскивая намазанными «мудями», прошла к сыну и ещё раз убедилась, что он спит, а не проснулся или не умер от передоза порошка в булке (сын предупреждал об этом, но она дала чуть больше дозу, чтобы не ошибиться, и сейчас переживала, сын всё-таки, хоть