Солнцестояние - Кэтрин Болфинч

Здесь, под покровом деревьев, таились сумрак и прохлада. Лучи солнца еле-еле пробивались через плотный зеленый полог, нависающий над ними. Эта тропка всегда казалась немного таинственной, но в то же время чарующей. А потому Марья не преминула в очередной раз сказать, что в этом лесу уж точно водится какая-то нечисть, больно он похож на заколдованное место.

Злата лишь отмахнулась. Живет или нет, лишь бы их не трогала. И ей сейчас не мешала, иначе она сама какую хочешь нечисть напугает. Упрямства ей было не занимать.

Подруги вышли к берегу, поросшему густой травой, что опускалась к воде, словно хотела напитаться ею. Деревья тоже тянулись к реке, а плакучие ивы и вовсе словно сливались с гладью.

Девушка не медлила, так ей хотелось поскорее смыть с себя эту несуразную забаву, привести себя вновь в нарядный вид, чтобы глаз было не оторвать. Пока Злата стягивала сарафан и заходила в воду, ее подруга устроилась на поваленном дереве рядом, уплетая яблочко, что сорвала по пути сюда.

– А к слову, о Петруше, – встрепенулась Марья, когда Злата закончила свой рассказ о проказе детворы. – Видела его тут давеча, как к полю утром шла. Грустный он какой-то, не знаешь, что с ним приключилось? У тебя, наверное, тоже сердце не на месте?

– Отчего ж? – фыркнула Злата, старательно омывая плечи. Вода была прохладной, утренней, но все же приятной: ночи стояли теплые, она и не успевала остыть толком. А сейчас ее снова грели солнечные лучи.

– Как же, суженый твой, – недоуменно протянула Марья.

– Суженый, да пока еще не муж и даже не жених. – Злата придирчиво осмотрела себя. – А кручинится, так и поделом. Вчера опять крутился вокруг меня, а толком ничего и не сказал. Вроде уж и гуляем, и воду с колодца мне носить помогает, и на двор забегает помочь, и цветы все полевые свои носит, а толку-то? Нет бы подарочек какой сделать посерьезнее. И что-то весомее слов всяких ласковых.

– Златочка, да чего ж ты к нему так строго-то? – Подруга разве что руками не всплеснула. – Видно же, что любит он тебя, что ж тебе еще надобно? И слова ласковые говорит, и делами свое чувство подтверждает. Негоже паренька за нос-то водить. Ты же ему все еще ответ свой не дала, верно?

Злата хитро улыбнулась, обернувшись. Глазами лисьими стрельнула.

– Не дала, – кивнула она. – А чего? Пусть еще постарается! Ему несложно, а мне весело.

И девушка вернулась к своему занятию. Позади вздохнула Марья и, судя по донесшемуся скрипу, встала с дерева.

– Знаешь, Злата… Пойду я, наверное… – нерешительно сказала подруга, но чувствовались в ее голосе то ли грусть, то ли осуждение.

– Ну иди, коли хочешь! – в очередной раз отмахнулась Злата. Уж чего-чего, а нравоучения она слышать не желала. Кто бы что ни думал, а она поступала так, как сама того хотела. И если уж ей хотелось водить за собой этого наивного паренька, так кто ж ей запретит? Тот мог бы и не быть таким покладистым, ему небось самому эта ее игра в недотрогу нравилась.

– Неправильно это, – тихо раздалось сзади.

Злата сердито выдохнула, но оборачиваться не стала.

– Марья, вернулась, что ли? Не сдержалась, да, вот захотелось тебе все же слово свое молвить. Ну чего тут неправильного? Ежели бы что не так было, он бы мне сказал. Петрушка же у нас весь такой честный да добрый. Никому слова злого не скажет, а уж за обманом его и вовсе представить сложно. А коли ничего не говорит, так и сам не против.

– Любит он тебя, потому и не говорит, – ответили ей.

– Ну и пусть любит. Мне нравится, когда меня любят, пусть продолжает. – Девушка принялась расчесывать свои длинные локоны, пытаясь полюбоваться своим отражением в воде, но то рябило, упрямилось и ничего толком ей не показывало. – Я ж его не заколдовывала.

– Пользуешься им. Играешь с сердцем.

– Занудила, Марья, что ж такого? Или скажешь, что никто так больше не делает? И вообще, я на него со вчера обиделась, так что пусть успевает вину свою загладить…

– Венок тебе не угодил?

– Что, наплели уже подружки? И когда только углядели… Ну да, не понравился. Простенький какой-то, невзрачный. Так еще мне песни пел, что за этими цветочками к самому болоту ходил, мол, редкие они такие. А толку от редкости, если сам венок выглядит так, будто со дна болота он его и достал? Пахнет мхом и тиной. Ничего, пусть теперь новенький делает, да побогаче и покрасивше. Ну а ежели снова мне не угодит… – Злата задумалась, снова глаза свои прищуривая. А затем девушка улыбнулась, коварно так и загадочно. – Ежели не угодит, танцевать сегодня и через костер прыгать буду с другими! Так-то.

– Какая ты злая…

– Марья, словно ты невинная. А это ж так, играючи. Ну подразню его, пусть пострадает. А потом, так и быть, приласкаю, – и Злата хихикнула, представляя себе этот сладостный момент.

– Ты больше не на человека похожа, а на нечисть… Словно не девушка ты, а русалка, что заманивает к себе путников на погибель.

– Ну… А отчего ж и нет? Если тебе хочется так считать, знаешь… А пусть так и будет! Вот такая я, коварная и хитрая, словно русалка. Они, говорят, красивые больно. Так и я хороша.

За спиной промолчали. Пробежался ветерок по берегу реки, всколыхнул траву, ветви деревьев, зашумело высоко над головой, словно все переговаривалось, шепталось. Злата прислушалась к этим лесным звукам, закончила с косой.

– Марья? – Позвала она, но ей не ответили. Девушка обернулась.

Позади было пусто, лишь продолжал шуметь лес и где-то в его вышине перекликались трели птиц. Но не было и следа того, что тут была ее подруга. Злата обвела взглядом берег, и какое-то нехорошее чувство ее обуяло. Страх внезапно подобрался, оплел своими липкими лапами спину, подобрался к горлу. С кем она говорила?

А затем девушка одернула себя, головой мотнула. Ну с кем еще она говорить могла, ежели не с подругой. Просто та такая незаметная порой. Вот и сейчас так же.

– Ну, ушла и ушла. Только чего хотела от меня этими разговорами… – вслух зачем-то произнесла Злата, будто звучание собственного голоса могло ее подбодрить.

Закончив с купанием и одеждой, девушка облачилась в белое платье, подвязалась пояском, вплела в косы ленты, которые все же не захотела менять на обычные или идти без них вовсе. Какой же это праздник будет, если она не во всей красе плясать да играть отправится? Не для того она