Бентли Литтл. Рассказы. - Бентли Литтл

Ту ночь я провёл в магазине: спал в подсобке за книжными стеллажами. Несколько раз за ночь я вставал и сквозь пыльное окно смотрел туда, где на асфальте неподвижно лежала туша. В тенях созданных светом луны и уличных фонарей она выглядела иначе, и в выпуклом силуэте я видел очертания, которые были почти знакомы мне, отголоски форм, которые — я знал это — раньше что-то значили для меня, но теперь упорно оставались погребёнными в подсознании.

Я знал, что мёртвому животному есть, о чём поведать.

Взвешивание:

Задняя часть ламы, голова и верхняя часть, которой всё ещё покоились на земле, весила одну сотню и шестьдесят девять фунтов.

Племянница моей покойной жены говорила, что ей шестнадцать, но мне кажется, что она была моложе.

У меня есть её фотография, снятая в будке парка развлечений; я её держу на комоде, ровно в 3.2 дюйма от такой же фотографии моей жены.

Фото обошлось мне в доллар и девяносто шесть центов. Я положил в автомат восемь четвертаков, а когда случайно проверил возврат монет, нашёл четыре пенни.

После смерти мой отец весил сто девяносто шесть фунтов. Он умер ровно через сто девяносто шесть лет после того, как его прапрадед впервые ступил на землю Америки. Прапрадед моего отца повесился.

Сто девяносто шесть — это количество моих лет, умноженное на четыре, — количество ног у ламы.

Автозаправка «Эксон», в мужском туалете которой я увидел пятно, похожее на мою жену, находится на 196-Ист 32-й улице.

Я не помню, чьей идеей было попробовать булавки. Мне кажется — её, потому что она говорила мне, что недавно в новостях видела заинтересовавший её репортаж об иглоукалывании.

Я показал ей кое-какие книги из своего магазина: статью с фотографиями об африканских мальчиках, изуродованных обрядами взросления; иллюстрированное исследование орудий пыток инквизиции, книгу об уродливых стриптизёршах из передвижных аттракционов Аппалачей.

Она сказала мне, что если акупунктурные иглы, размещённые на определённых нервах, могут смягчить боль, не будет ли логичным предположить, что иглы, размещённые на других нервах, смогут усилить удовольствие?

Она позволила мне связать её, распластав на кровати, и я начал втыкать булавки в её груди. Поначалу она кричала, визжала, чтобы я остановился, затем просто рыдала в тупой животной агонии. Медленно, крест-накрест, протыкая кожу и жировые ткани её грудей, я вдавливал их в плоть до самого конца, пока не оставались видны лишь круглые блестящие головки, сконцентрировав затем булавки вокруг затвердевших сосков.

К тому времени, когда я переместился к промежности, она отключилась и всё её тело было покрыто тонкой, поблёскивающей плёнкой крови.

Закончив массировать раздутое брюхо ламы, слабоумный мальчик отшагнул от животного и молча там стоял. Он посмотрел на меня и показал на землю перед собой. Я измерил расстояние между отсталым мальчиком и ламой. Пять футов, шесть дюймов.

Когда мой отец повесился, ему было шестьдесят пять лет.

Мой мертворождённый сын весил пять фунтов шесть унций.

Пять умножить на шесть равно тридцать.

Моей жене было тридцать лет, когда она умерла.

Согласно книге «Питательная ценность экзотических блюд», одна унция приготовленного мяса ламы содержит 196 калорий.

Эта информация находится на 32 странице.

Юноша не возражал, когда я взял его в мужском туалете на автозаправке.

Когда я вошёл, он стоял возле писсуара, и я встал сзади и прижал нож к его горлу. Я использовал свободную руку, чтобы стянуть с него штаны, а затем прижался к нему. «Ты этого хочешь, не так ли?» — спросил я.

«Да», — сказал он.

Я заставил его наклонится к стенке кабинки, и, несмотря на то, что задница у него была волосатой и внушала отвращение, заставил его принять меня, как принимала моя жена. Всего целиком. Он напрягся, застыл, охнул от боли, и я пощупал его спереди, чтобы убедиться, что он не возбуждён. Если бы он возбудился, мне пришлось бы его убить.

Пятьдесят шесть раз я до конца вошёл и почти полностью вышел, прежде чем моё горячее семя выстрелило в него и, с помощью ножа прижатого к горлу, я заставил его прокричать «О, Боже! О Боже!», как это делала моя жена.

Оставив его лишь с небольшим порезом над адамовым яблоком, в верхней части горла, я забрал его одежду и положил в багажник моего автомобиля, а позже набил газетами и сделал из нее чучело для умирающего сада моей мёртвой жены.

Я надеялся, что юноша был врачом.

Ещё ребёнком я осознал важность измерений. Когда моя сестра упала с дерева на нашем дворе, я измерил длину её ног и её полный рост. её ноги были двадцать дюймов длиной. Рост — четыре фута, пять дюймов.

Моей матери было двадцать лет, когда он родила мою сестру.

Моя сестра умерла, когда отцу было сорок пять.

Обязательства:

Я был обязан расплатиться за знания, полученные от измерений моей сестры.

У моей сестры было две руки и две ноги.

Я убил двух собак и двух кошек.

Моя жена была еврейкой. До переезда в Соединённые штаты, её родители жили в 196 милях от ближайшего концлагеря и в 32 милях от города, в котором Адольф Гитлер провёл юность.

Моя жена родилась в 1956-м.

Я показал Надин книгу про самоистязания, предложил ей взглянуть на фотографии мужчин, которые был настолько пресыщены, который так жаждали уникального опыта, что изуродовали свои гениталии. Она была заинтригована этой темой, и, кажется, её особенно заинтересовало фото мужского члена, который был хирургически разделён, и сквозь который было вставлено металлическое кольцо.

Она сказала мне, что идея самоистязания притягивает её. Она сказала, что начала уставать от секса, что во все три её отверстия проникали так часто, так много раз и столь разнообразными способами, что ощущений, которые были бы для нее в новинку, не осталось. Всё, что она испытывала, было повторением или вариацией.

Сказав, что могу сделать новое отверстие, я отвёз её в лес, привязал к развилке дерева и воспользовался ножом, чтобы проткнуть и вырезать в её животе щель, достаточно большую, чтобы принять меня.

Когда я вошёл в нее, она всё ещё была жива и кричала не только от боли. «Боже», — продолжала выкрикивать она.

Моё белое семя стало розовым, перемешавшись с её кровью.

Я хотел убить врача, убившего мою жену, но после её смерти видел его лишь однажды, в многолюдной толпе,