Повести и рассказы - Джо Р. Лансдейл

минимум фура, а то и несколько. Будто псиный дождь прошел. Куски собачатины по всему асфальту, а одна лапа лежала на противоположной обочине — торчала, словно махала в приветствии. Доктор Франкенштейн с грантом Джона Хопкинса и ассистентами из НАСА и то бедолагу не собрали бы.

Леонард наклонился к своему верному пьяному компаньону Билли — также известному в их банде как Пердун, потому что был величайшим чемпионом горящего пердежа в Мад-Крике, — и спросил: «Видишь там псину?»

Пердун посмотрел, куда показывал Леонард. До этого он собаку не замечал, для него зрелище было не такое обыденное, как для Леонарда. Псиный пазл вызвал воспоминания. Пердун вспомнил собаку, которая была у него в тринадцать. Большая и славная немецкая овчарка, любившая его больше мамы.

Дурацкую псину как-то угораздило перекинуть свою цепь через забор с колючей проволокой и повеситься. Когда Пердун ее нашел, увидел вывалившийся язык, похожий на набитый черный носок, и отметины, где она скребла лапами землю, не находя опоры. Казалось, собака выцарапала в грязи зашифрованное послание. Когда Пердун рассказал об этом своему старику, весь в слезах, тот лишь посмеялся и ответил: «Не иначе как предсмертная записка, блин».

Теперь, когда он смотрел на шоссе, пока в брюхе тепло плескались кола с виски, на глаза навернулась слеза. Последний раз он так рассиропился, когда выиграл турнир по горящему пердежу с десятисантиметровым фонтаном огня, который выжег все волосы с жопы, и банда вручила ему в награду цветные семейники. Коричнево-желтые, чтоб носить, часто не меняя.

И вот они, Леонард и Пердун, на парковке у «ДК», облокотившись на капот «Шевроле Импалы» Леонарда, сосали колу с виски, мучились от скуки, печали и недотраха, глазели на дохлого пса и не знали, чем заняться, кроме как пойти на ужастик с ниггером. Что, если уж по чесноку, было бы терпимо, если идти с телочками. Телочки компенсируют множество грехов, а то и помогают наделать парочку хороших, если рожей вышли.

Но ночь была кошмарная. Чего-чего, а телочек не было. Хуже того — ни одна девушка из всей школы не станет с ними встречаться. Даже Мэрилу Флауэрс, а у нее вообще какая-то болезнь.

Все это жуть как угнетало Леонарда. Он еще мог понять, в чем беда Пердуна. Он стремный. С рожей, которая привлекает только мух. И хотя чемпионство по горящему пердежу придавало немалый престиж в банде, для ухаживания за девушками в этом не хватало чего-то этакого.

Но провалиться, если Леонард понимал, что с ним не так. Красавчик, хорошо одевался, и машина отлично гнала, если не дешевкой заправлять. У него даже была пара баксов в кармане от кражи в прачечных с самообслуживанием. И все же его правая рука уже разрослась до размеров бедра от дрочки. Последний раз он был с девушкой месяц назад, причем в компании еще с девятью парнями, так что сомневался, что это можно считать свиданием. Леонард так задумался, что даже спросил Пердуна, прокатит ли это за свидание. Пердун, который был тогда пятый в очереди, сказал, что вряд ли, но если Леонарду так хочется, ему в целом по барабану.

Но Леонарду не хотелось называть это свиданием. Все же это не то, не хватало чего-то особенного. Романтики, что ли.

Да, Рыжая Толстуха назвала его милашкой, когда он заслал своего мула ей в сарай, но она всех звала милашками — кроме Стоуни. Стоуни был у нее Сладеньким Опоссумом, и это он уговорил ее надеть пакет с дырками для глаз и рта. Стоуни такой, он своими сладкими речами и верблюда из-под арабского ниггера уведет. Когда он уболтал Рыжую, та даже гордилась, что надела пакет.

Когда подошел черед Леонарда вставить Рыжей Толстухе, он в знак доброй воли разрешил ей снять пакет. И зря. Не умел он ценить хорошее, когда оно есть. Стоуни все правильно сделал. Снятый пакет в итоге все испортил. С ним — как трахать бегемота или еще что, а без пакета ты точно понимал, что происходит, и это было так себе.

Даже то, что глаза закрыл, не помогло. Он обнаружил, что кошмарная рожа выжглась на сетчатке. Не получалось даже представить ее с мешком. Получалось думать только об опухшем разукрашенном лице с какой-то гадостью на коже, которая будто проникла до самой кости.

Он так расстроился, что пришлось изобразить оргазм и слезать, пока его дружок не сморщился, а презик «Троян» не соскочил и не исчез в вакууме.

Вспомнив об этом, Леонард вздохнул. И впрямь было бы неплохо для разнообразия сходить на свиданку с девочкой, которая не тормозила поезда головой или у которой нет между ног такой дыры, что туда канализационный люк впору. Иногда Леонард завидовал Пердуну, который всегда был счастлив, будто он не дурак. Его все радовало. Дай ему банку чили «Волф Бренд», здоровый шоколадный пирог и колу с виски, и он бы всю жизнь трахал Рыжую Толстуху да поджигал газы из жопы.

Блин, но на хуй так жить. Без женщин и веселья. Скука-скука-скука. Леонард поймал себя на том, что выискивает на небе летающие блюдца и карамельные лучи скуки, но увидел только пару мотыльков, пьяно порхающих в свете вывески «Дэйри Квин».

Когда Леонард снова посмотрел на шоссе и пса, его озарило.

— А может, достанем цепь из багажника и примотаем Рекса к тачке? Прокатим его.

— В смысле, протащим дохлую тварь по асфальту? — спросил Пердун.

Леонард кивнул.

— Все лучше, чем хуи пинать, — сказал Пердун.

Пока никого не было, они выехали на «Шевроле Импале» на середину шоссе и вышли посмотреть. Вблизи псина выглядела куда хуже. Кишки лезли из пасти и жопы, и несло от них — закачаешься. На псе был толстый ошейник с металлическими шипами, к нему они и прицепили один конец пятиметровой цепи, а второй — к заднему бамперу.

Боб, менеджер «Дэйри Квин», заметил их через окно, вышел и крикнул:

— Вы что, дебилы ебаные, творите?

— Везем песика к врачу, — ответил Леонард. — Кажись, засранцу нехорошо. Видать, машина сбила.

— Так оборжаться, что сейчас уссусь, — сказал Боб.

— Есть такая проблема у стариков, — сказал Леонард.

Леонард сел за руль, Пердун залез на пассажирское сиденье. Они как раз вовремя развернули машину и убрали пса с пути проезжающего трактора. Боб кричал им вслед:

— Надеюсь, чмошники, вы размажетесь на своем говенном «шеви» о столб!

Пока они неслись вперед, позади, как крошки с буханки, облетали ошметки пса. Тут зуб. Там шкура. Клубок кишок. Прибылой палец. И какая-то неопознаваемая розовая хрень. Ошейник с