Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

оттаяла, зафыркала, ткнулась в ноги мохнатым лбом – простила. Омлет за это время стараниями Уиллоу дошёл до нужной кондиции и запросился на стол. Тина отсчитала три тарелки, на четвёртой замешкалась:

– А как там Маркос? Уже почти восемь…

Кёнвальд мгновенно посерьёзнел и прекратил флиртовать с Альвильдой.

– Надо будить, – коротко ответил он. – И лучше, если вы пойдёте со мной.

Что дело предстоит неприятное, стало ясно, когда Кённа на ходу сбросил полосатый плед, а под ним оказались не привычные джинсы с футболкой, а нечто строгое, жёсткое, церемониальное. Всё чёрное – и узкие бриджи, и рубашка, и камзол, и сапоги до колена, только по рукавам змеилась синяя и серебряная вышивка, а воротник был скреплён сияющим лазоревым кабошоном, оправленным в тусклый белый металл. Кто-то другой, наверное, выглядел бы в этом нелепо; но у Тины мурашки пробежали по спине, и сделалось холодно – так холодно, как становится осенью над тёмным омутом.

Река была страшной; она забирала жизни, она текла от начала времён к их концу и помнила очень, очень многое.

Маркос спал на диване в гостиной – расслабленный, безмятежный, сейчас похожий скорее на ребёнка, чем на без-пяти-минут-мужчину из грозной семьи Оливейра. Кёнвальд сел у его изголовья, сдёргивая одеяло почти до пояса; на груди слева у мальчишки виднелся отчётливый отпечаток руки, сероватый, немного похожий на старый-старый шрам.

Уиллоу свистяще выдохнула и притиснула запястье ко рту, кусая саму себя, чтоб не выпустить наружу крик, но с места не сдвинулась.

– Ты слышишь, а я приказываю, – тихо произнёс Кёнвальд и пальцами прикоснулся к его лбу. – Проснись, Маркос, сын Алистера.

Мальчишка вдруг скривился, раскашлялся, словно в лёгких его была вода, – и резко сел, распахивая глаза.

– Я спал на дне реки. – Взгляд у него был испуганный, маловменяемый. – Там было холодно, тихо и… – Маркос моргнул, точно приходя в чувство, и только тогда, кажется, заметил колдуна рядом с собой. – …и страшно. Ты там был.

Кёнвальд сгрёб его за волосы, заставляя обернуться; даже со стороны это выглядело больно.

– Чтобы сбить гончих из плоти и крови со следа, надо перейти ручей, – произнёс он отчётливо; каждое слово точно проворачивалось внутри головы осколком льда и ранило. – Чтобы сбить со следа тени, надо вброд перейти через смерть. Ты упрям и глуп, Маркос Оливейра. Против этого врага нельзя идти, неся в сердце обиду, страх и сомнения.

Губы у мальчишки задрожали, однако он упрямо насупился.

– У меня есть нож. Особенный. От… от бабки Костас.

Кённа ударил его по щеке коротко, без замаха. Тина рванулась вперёд, сама не зная зачем – остановить, удержать, защитить? Но Уиллоу обхватила её руками за талию, лбом утыкаясь в лопатки, безмолвно умоляя: «Не надо, подожди».

– Доставай свой нож, – приказал колдун. – Давай. Попробуй обратить его против меня.

Маркос задышал чаще; глаза у него были на мокром месте, а из носа капало.

– Я не… я…

– Попробую угадать. Ты не можешь этого сделать – потому что ты наг, перепуган и унижен… А ведь я не тень. Я даже не фейри зимней, ночной стороны, из тех, кому достаточно взгляда, чтобы ужасом сковать человеческое сердце. – Голос его смягчился. – Я просто пафосно одетый ублюдок, который оттаскал тебя за волосы и залепил пощёчину, а ты уже трясёшься, как чихуахуа. Стыдно? А стыдиться бы следовало другого. Ты выступил против твари, которая ещё долго будет тебе не по зубам. Ты мог бы погибнуть там, как дурак, или даже хуже – стать такой же тварью. – Кёнвальд приложил руку к его груди; ладонь оказалась куда меньше чудовищного отпечатка. – Опоздай я на минуту – и ты принёс бы очень, очень много горя тем, кто любит тебя. Мало одной бравады для того, чтоб стать героем. Нужно что-то ещё. А вот что – подумай. Время есть.

Кённа поднялся, походя взглянул на Тину – и она сама не поняла, когда успела оказаться вместе с ним за дверью, на полпути к лестнице. Уиллоу плелась рядом, и губы у неё были искусаны в кровь, глаза покраснели, однако она продолжала молчать.

В груди что-то жарко полыхнуло.

– Больной садист. У него теперь травма на всю жизнь… Как же мне сейчас хочется съездить тебе по уху, ты бы знал! – вырвалось у Тины.

– Такое мне уже говорили, но всё равно – очень храбро с твоей стороны. Хвалю, – мрачно отшутился Кёнвальд. – За мальчишку не беспокойся. Свой худший кошмар он только что пережил – значит, хотя бы этим тени его не проймут. А он оклемается даже быстрее, чем ты думаешь. Я знаю, о чём он грезил на дне омута, и, поверь, это не свидание с Уиллоу в «Ямми» с захватывающим продолжением на заднем сиденье автомобиля… Впрочем, и это тоже.

Тут Уиллоу не выдержала – замахнулась, метя ногой в поясницу. Он уклонился с пугающей лёгкостью, поймал её за щиколотку и дёрнул на себя, отправляя в полёт по лестнице. Девчонка зажмурилась… и плавно, точно пёрышко, опустилась на паркет в холле.

Тина сглотнула, хватаясь за перила. Подступающий гнев ощущался почти как тошнота, и справляться с ним приходилось так же.

Мелко дышать и держать всё под контролем.

– Хватит провоцировать детей, – произнесла она наконец, и Кённа, поймав её взгляд, вздрогнул. – Завтрак остывает. Мойте руки и садитесь за стол.

Омлет в горло не лез. Тина ела, не чувствуя вкуса, словно пенопластом давилась. Кёнвальд, напротив, всем своим видом демонстрировал, что получает от еды огромное удовольствие, а Уиллоу выбирала бекон, яйца размазывая по тарелке. Когда стрелки часов доползли до четверти девятого, на пороге появился Маркос – явно заплаканный, но аккуратно одетый и умытый.

– Твоя порция, – вилкой указал Кённа на тарелку, не оглядываясь. – Остыло уже, но довольно вкусно. А оладьи вообще выше всяких похвал…

Договорить он не успел.

Маркос, печатая шаг, подошёл к нему, угрожающе навис, упираясь одной рукой в его плечо, а другой – в стол, и произнёс хрипло:

– Расскажи про тени. Как их убить? Научи!

Кёнвальд со смертельно серьёзным лицом подцепил с тарелки кусочек бекона вилкой и на полуслове сунул Маркосу в зубы. Тот закашлялся, отпрянул, потом свирепо взглянул – но место за столом всё-таки занял.

– Учить тебя я ничему не стану. Ты меня ненавидишь, – вздохнул Кённа, подпирая щёку рукой. – Ну ничего, пройдёт. Затем будешь ненавидеть себя, но пройдёт и это, и вот тогда уже можно поговорить серьёзно. Хотя колдун из тебя, конечно… Ты пытался ударить Доу этим своим ножом?

– Я его ударил. Попал, – хмуро ответил Маркос. Омлет