DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

– Гоблин.

В лицо из степи дул теплый ветер. Пахло полынью.

На склоне холма, неподалеку от кладбища, собрались встречать коров жители окрестных улиц. Но пастух со стадом задерживался, и люди замерли в ожидании, словно тени. Одни сплетничали, другие шутили, третьи смеялись. А Артур краснел от стыда и дрожал от страха.

– Чё, Сава, за Гоблина теперь впрягаешься? – Мозолистая ладонь Вовы Белякова легла на шею. – А если я пизды ему дам, чё тогда сделаешь?

Рядом стояла Аня и хмурилась, скрестив руки пониже грудей, отчего те казались круглее и выше. Щеки Артура полыхали, будто от десятка оплеух.

Широкое и плоское, как сковородка, лицо Вовы придвинулось вплотную:

– Чё молчишь, городской? Язык в жопу засунул, черт, блядь?!

В ребра боднул тяжелый кулак. От неожиданности Артур охнул. Закрыл бок ладонью, словно поймал пулю. Скривился. Затравленной собакой глянул на Аню. Стыдно.

– Вов, ну хорош.

– Да ладно тебе. Я это так, вполсилы.

Из-за холма вместе с ветром долетел коровий рев, и тени сдвинулись, поползли вверх по склону.

– Равного себе найди! – бросила Аня и прошла мимо.

Вова достал сигарету из-за уха.

– Моих тоже забери. Я тут подожду! – крикнул ей вслед. – Все, Сава, гуляй.

Под зад прилетел ощутимый пинок.

– На ход ноги, ха-ха!

Хорошо хоть Аня не видела.

Артур как мог быстро нашел в стаде дедовских коров и теперь спешно спускался с холма, размахивая прутом. Рядом трусил Лютый – вислоухая дворняжка, похожая на лису. Впереди, разгоняя хвостами мух, покачивали толстыми боками две телки. Прошли по дну яра, поднялись на улицу. Вот уже и дом, ограда, калитка.

Дед курил на крыльце и задумчиво смотрел себе под ноги, обутые в бурые галоши. Бабушка что-то крикнула с веранды. Артур махнул ей:

– Хорошо.

Но сам не разобрал ни слова. Он думал о другом. Прикидывал, где и как будет мстить Гоблину.

– Куда-то собрался? – поднял голову старик.

Седые кудри торчали чубом на лбу, рот прятался в усах.

– По делам.

– Смотри-ка. У тебя тут дел тоже хватает. Надолго не пропадай.

– Ладно.

Артур мог бы оставить разборки на потом, но не собирался ждать ни секунды. Хотел покончить с этим сейчас.

Гоблин жил ниже по дороге. Пара минут быстрым шагом.

Мимо неспешно шли жители соседних домов и улиц, провожая скотину. В небе над деревней в вечерних сумерках ярко сияла луна, загорались первые звезды, а внизу – фонари, хотя до темноты время еще оставалось. Из яблоневого сада долетал одинокий зов кукушки, из яра – вечерний грай галок. По дороге ехал красный трактор, пыхтя и пуская дым из трубы. Вид ее напоминал тлеющую сигарету в дедушкиной руке. Казалось, старик никогда с ней не расстается, поэтому и пахнет, как пепельница.

«Коля хороший мальчик, но невезучий. Мало того что без отца растет, так ему еще и от местных достается. Дети, они ж злые бывают, хуже взрослых. Но ты на них не равняйся. Друга лучше тебе не найти, помяни мое слово», – говорил дед.

Артур нахмурился и смачно, с чувством харкнул в траву: «Крыса он, а не друг!»

Когда подошел к дому Сурковых, Коля сидел на корточках во дворе – играл с кошкой.

– Здаров, Сава!

– Пойдем прогуляемся. Разговор есть.

Гоблин на секунду замешкался, потом кивнул. Крикнул матери: мол, скоро вернусь. Она доила корову и не обратила внимания.

Из железного ушка выскользнул крючок, повис на калитке, как маятник. Скрипнули петли. Коля, ссутулившись, – вылитый горбун, шел вслед за Артуром.

– Куда идем?

– Недалеко.

В конце улицы друзья свернули в узкий проулок между домами. Лица щекотали высокие кусты конопли. Пахло сиренью и навозом. Вышли на небольшой пятачок, поросший по краям крапивой. Впереди лежала дорога, а за ней – окруженный оградой сквер: три беседки вразброс, увенчанный звездой обелиск, березовая роща… Вдоль аллеи тянулись пустые скамейки и клумбы с рыжими цветами. А за сквером находилась старая заброшенная школа.

– Пошли.

– Туда? Зачем? – Коля замедлил шаг. Встал на месте. – Сава, что случилось?

– Ничего. Я же сказал, разговор есть. Не хочу, чтобы нам кто-нибудь помешал. Ты чё, боишься?

Гоблин смотрел мимо Артура на серые руины. Сглотнул слюну, и кадык на тонкой шее дернулся, как поплавок.

– Нет.

– Ну и все тогда. Идем.

Друзья забрались внутрь через окно на первом этаже. Быстро прошли то, что раньше было классным кабинетом, а теперь – общественным сортиром. Пересекли коридор, вылезли с другой стороны и оказались в небольшом внутреннем дворике. На земле здесь валялись пластиковые и стеклянные бутылки, осколки, кульки с остатками клея и целлофановые пакеты, грязные тряпки, вскрытые консервы и целое море окурков. Помойка, одним словом.

Коля робко осмотрелся, теребя пальцами край футболки. Артур почти слышал, как от страха быстро бьется сердце приятеля, и в мыслях возник образ кролика, сбитого машиной, но еще живого.

– Мне тут не нравится… О чем ты хотел поговорить, Сава?

– О том, какая ты крыса!

Гоблин тупо уставился на друга. Сложил руки пониже живота, словно футболист в стенке. Открыл рот, но ничего не сказал.

Артур вгляделся в лицо напротив, как если бы впервые смотрел на него незамутненным взглядом. Мясистый нос картошкой, низкий лоб пещерного человека. Кривые зубы, словно Бог, создавая Колю, просто швырнул их горстью ему в рот. Сросшиеся густые брови походят на волосатую гусеницу, а два маленьких широко расставленных глаза – на дырки в уличном туалете. В Средневековье Гоблин мог бы стать королевским шутом или жертвой костра. В прошлом веке – звездой цирка уродов или помощником безумного ученого.

Вспомнилась жуткая байка, будто Коля сожрал брата-близнеца в утробе матери и поэтому с рождения выглядит как людоед.

– Зачем ты сказал Вовчику, типа я за тебя впрягаюсь? Он только что наехал на меня.

– Сава, я не говорил…

– Встань нормально, блядь, бесишь!

Артур схватил приятеля за локоть, рванул на себя. Гоблин тихо зажужжал, но не убрал руки с паха и не сдвинулся с места. Уперся в землю ногами, словно пустил корни. Скособочился.

– Ровно встань!

Удар! Вышло само собой. Кулак встретился с костлявой грудью, глухо стукнул и отскочил. Коля зашипел, пугливо округлил глаза. А потом побежал. Прочь. Подальше от Артура. В другой конец дворика, как в угол ринга, где высоко торчали над землей заросли конопли.

Тонкий силуэт в сумерках – кривая тень. Неуклюжий шаг, нелепые взмахи руками. Беспокойное, громкое теперь уже жужжание, будто во