Дом без номера - Мария Бережная

Потом начинала понимать, что Он – не ее. Он уже чей-то. Тогда она погружалась в пучину отчаяния и страдала так самозабвенно, что всякий раз сама себе удивлялась: оказывается, в прошлый раз она настрадалась не до конца, можно зайти еще дальше! Шляпница обожала, когда внутри горят эмоции – желание, страсть и сладкая боль, которая гораздо вкуснее вина и какао; и потом, как кульминация, – взрыв! И недавний огонь красиво оседает хлопьями пепла.

Она искала сведения об их женах и подругах, жадно впитывала, как губка, истории чужой любви, упивалась чужими страстями как своими, проживая за один-два дня несколько лет чужих жизней. Не завидовала – переживала и восхищалась. Как же можно так любить друг друга, а не ее? Проходила за пару месяцев путь от нежной влюбленности до страсти и глухой ненависти.

Она горела, желала, страдала.

Смеялась сама над собой и плакала, размазывая тушь по щекам.

Ей можно.

Упиваясь своим горем, Слегка Безумная Шляпница приходила в бар, пила бурбон, танцевала на столе и, забираясь на сцену, рассказывала истории, одну прекраснее другой. Она примеряла каждый образ как новую шляпку, но вскоре забывала о нем, с точно таким же пылом погружаясь в следующий сюжет.

Шляпница чувствовала – тем особым чутьем, которое вкладывается в душу каждой женщины при рождении, – как красит ее влюбленность, как ей идут страсть и ненависть, как лучше всех бриллиантов мира украшает ее ревность.

Ее привозили домой на такси, уставшую, с осипшим голосом. Ее на руках выносил из машины очередной кавалер, на пару дней опаленный этим безумным огнем. Он клал уже спящую Шляпницу на диван и уходил, позволив себе лишь коснуться губами кончиков ее пальцев.

Еще несколько дней он будет мысленно слышать ее голос, ощущать запах ее сладковатых духов, тосковать по аромату ее сигарет и вкусу бурбона, который они пили вместе. А потом всё забудет, потому что такая женщина – она не на каждый день.

А Шляпница проснется утром, приложит руку к груди – и почувствует, что вместо похмелья и усталости внутри нее живет что-то новое и срочно требует выхода. Прямо в вечернем платье, не замечая, что по чулкам ползет стрелка (наверное, вчера где-то зацепилась в баре), Шляпница побежит к себе в мастерскую. Она может не выходить оттуда несколько дней. И из ее новой любви рождаются новые шляпки.

Потом за них будут драться, любоваться ими и тщательно повторять в других коллекциях, но Шляпнице уже всё равно. Закончив работу, она, шатаясь, пойдет в ванную, смоет старый, уже никуда не годный макияж, соберет каштановые волосы в хвост, возможно, понежится в банановой пене…

Она выйдет на балкон в свежем белом халате, огромном и махровом, заберется с ногами в кованое кресло и будет пить кофе с большим количеством сливок. Чувствуя приятную, уютную пустоту внутри, Шляпница вновь приложит руку к груди, мысленно зачерпнет немного пепла, оставшегося от ее сгоревшей любви, и, подув на ладонь, отпустит его на волю.

Уже не больно и не страшно. Пару месяцев можно спокойно прожить, а потом… Потом обязательно придет новая страсть. Скорее всего, Он будет снова не ее, а чей-то, но Шляпница будет любить. И создаст новые шляпки.

А пока пусть спокойно догорает ее вселенная! Пеплу не нужны свидетели-люди, ему достаточно ветра, солнца и города под балконом. А Шляпница будет пить кофе и, покачиваясь в кресле, мечтать, что она сделает с миллионом и куда полетит, когда у нее появится свой самолет.

Она придумает себе другую внешность и даже выйдет замуж. У нее это получается так же хорошо, как новые шляпки.