Инкубы - Эдвард Ли

Хоронос рассмеялся.

- Я знаю, это непростой вопрос.

- Но у вас есть ответ, - она была уверена. - Что это?

- Искусство - это выход за пределы. В конце концов, другого ответа быть не может. Искусство переосмысливает все, что мы видим, и без этого переосмысления ничто не имеет смысла, мисс Полк. Ничего. Для всей сферы творчества художник - всего лишь средство переосмысления. Творчество, по сути, - это воссоздание заново. Вы понимаете?

- Думаю, да, - сказала она, но на самом деле это было не так.

- Искусство - это не что иное, как переход от физического к духовному. Это может показаться холодным, но это также величайшая сила на земле. Каждый из нас занимает свое место в жизни, и художник тоже занимает свое место, просто в возвышенной относительности.

"Каково ваше место?" - хотела спросить она.

Он улыбнулся, как будто услышал ее мысль. - Уровень успеха любого искусства зависит от успеха силы восприятия художника. Та самая сила... видеть.

Теперь Вероника чувствовала себя подавленной. Она чувствовала, что тонет в озере загадок, пытаясь найти что-то, за что можно было бы ухватиться.

- Теперь вы понимаете? Все бессмысленно, пока мы не придадим этому смысл. Включая нас самих.

Вероника уставилась не только на него, но и на то, что он сказал.

- Но есть еще одна функция, еще один элемент, который делает искусство совершенным.

- Что?

- Превращение.

Это слово сразу же похоронило ее.

"Никто из вас еще не готов", - сказал им Жиль прошлой ночью.

И Марзен:

"Еще не готов к превращению".

Она мысленно повторила это слово. Превращение. Это прозвучало гулко и объемно, как слово, произнесенное духом.

- Вот так, - сказал Хоронос. - Искусство - это выход за пределы, а выход за пределы, в конечном счете, - это превращение. Искусство превращает что-то малое в нечто великое. Это само по себе становится чем-то другим, чем-то большим, чем было раньше.

"Превращение", - снова подумала она.

Это слово сейчас сделало всю ее жизнь и все, что она создала в жизни, незначительным.

- Сейчас, - Хоронос потер ладони. - Вы создаете конкретную работу, воплощение своего сна. Но вы не можете двигаться дальше из-за одного препятствия. Препятствие - это вы сами. Я правильно понял?

- Да, - сказала Вероника.

- Сон - это парадигма проекта, и вы являетесь частью этого сна, а это значит, что вы должны не только переосмыслить сон, но и переосмыслить себя как составляющую этого сна. Вы должны обратить свои творческие инстинкты на себя.

- Как?

- Если вы посмотрите на себя более внимательно, чем когда-либо. Истина - это завеса, мисс Полк. Вы должны взглянуть на себя со стороны.

Она почувствовала, как у нее под мышками заструился пот. То, что он сказал ранее, напугало ее больше всего - вызов. Было легко бросить вызов идеалам, концепциям, взглядам и политике. Но было нелегко бросить вызов самому себе в том же свете.

- Смотрите сейчас, - приказал Хоронос.

Она повернулась к зеркальной панели и посмотрела на себя. Она должна смотреть на себя не просто как на женщину, а как на объект преображения. Теперь она это знала и старалась видеть именно так.

Но...

"Ничего", - подумала она.

- Скажите мне, что вы видите.

- Ничего.

Это было просто отражение, простая физическая копия в стекле, ничем иным она не была при жизни.

- Раздевайтесь, - сказал Хоронос.

Ее глаза в зеркале расширились от такой дерзкой просьбы. Хоронос встал.

- Я уйду, если вы будете стесняться, - сказал он.

- Нет, - прошептала она.

Она быстро разделась, отбрасывая каждый предмет одежды в сторону, как ненужные вещи. Она попыталась отвести взгляд, но не смогла. Куда бы она ни посмотрела, перед ней было ее собственное лицо, обращенное к ней.

Обнаженная, она стояла прямо. В отражении было видно, как Хоронос оценивающе смотрит на нее на серебристом фоне. Однако он не оценивал ее тело. Он смотрел прямо ей в глаза.

- Вы красивая женщина, - сказал он.

Вероника попыталась не сглотнуть. Она хотела собраться с мыслями, но его пристальный взгляд слишком отвлекал ее, и она не могла сосредоточиться на насущном вопросе. Струйки пота выступили у нее между грудей. Другие выступили и потекли по спине. Был ли это способ Хороноса соблазнить ее? Были ли это приемы наставников по искусству?

Она почти надеялась, что так оно и было, потому что с этим она могла справиться. Она надеялась, что в отражении он снимет брюки, подойдет к ней сзади и начнет. Тогда она бы поняла, что к чему.

Но ничего из этого так и не произошло.

- Сначала посмотрите на себя, как будто вы предмет, - сказал он. - Допустим, вы пишете натюрморт - вы рисуете яблоко. Не думайте о том, что вы видите в зеркале, как об отражении, это объект. Оцените этот объект сейчас, своими глазами, и перенесите объективность этого объекта через вашу художественную музу.

"Это отражение - не я, - убеждала она себя. - Это предмет. Это яблоко, которое я собираюсь нарисовать".

Зеркало придало ей неожиданную четкость, подчеркнув детали ее тела до остроты бритвы. Она могла разглядеть каждую деталь своих сосков, пупка, блеск каждой пряди лобковых волос. Из-за обильного пота ее тело казалось покрытым блеском. Вскоре она почувствовала, что вот-вот покраснеет; видение себя с такой предельной ясностью начало возбуждать ее, или, возможно, это была надежда, что Хоронос видит ее так же. Ее лоно начало гореть. Соски набухли.

- Теперь, - сказал Хоронос, - закройте глаза и продолжайте смотреть. Сохраните визуализацию и изучите ее мысленно.

Когда она закрыла глаза, изображение действительно осталось. Изменился только фон, с яркого зеркально-серебристого на абсолютно черный.

Нет, не изменился. Превратился.

- Зеркал больше нет, - сказал он. - Вы стоите в гроте своего сна. Вы больше не объект, вы женщина. Вы самая творческая и самая красивая... женщина... на земле.

Вероника увидела. Она стояла точно так же - обнаженная, потная - в жарком, темном месте своего сна. Казалось, она чего-то ждала.

Или кого-то.

- Продолжайте, - сказал он встревоженно. - Вы недостаточно внимательно смотрите.

Она стояла в подвешенном состоянии, вся в черном, и смотрела сквозь закрытые глаза.

- Если вы не будете смотреть достаточно внимательно, у вас ничего не получится.

Теперь она захныкала. Она чувствовала, как напрягается ее разум, выжимая образ,