Сайонара - Сьюзен Баркер

Улица Америки была заполнена народом. Уличные продавцы, распространители рекламных брошюр, угрюмые сборища металлистов и скейтбордистов. Я шла по шумной улице, где каждый магазин зазывал покупателей собственной музыкой. Сладенькая попса манила девчонок в дешевые магазинчики «Все – за сто йен!», из дверей магазина одежды в стиле винтаж слышалось тихое бормотание Сержа Генсбура. Среди модных магазинчиков торчал отель для влюбленных парочек – не заметить его мог только слепой. Над входом возвышалась статуя Свободы. Поднимая факел, она механически подмигивала проходящим мимо. Однажды мы с Юдзи провели здесь ночь в рок-н-ролльном номере. Статуэтка Элвиса Пресли выезжала из стены и начинала петь «Люби меня нежно» всякий раз, когда мы садились на постель.

Я пересекла аллею за закусочной «Мосбургер» и направилась мимо стрип-баров. Черные мешки с мусором безразлично ожидали сборщиков. В это время дня стриптизерши слонялись без дела, ожидая темноты, когда неоновый свет и завсегдатаи окрестных баров снова призовут их к жизни. Единственным живым существом, которого я встретила, за исключением крыс, оказала, повар гриль-ресторана. Он стоял на пороге заведения, посасывая сигарету и разглядывая меня поросячьими глазками. Фартук его был так заляпан кровью, словно повар провел утро на скотобойне.

Мама-сан стояла в дверях в халате из красного шелка. Я никогда еще не видела хозяйку без косметики. Без помады ее губы совершенно терялись на бескровном лице. Впрочем, так мне даже нравилось. Ненакрашенная Мама-сан напоминала обычную женщину из автобуса: старше, но куда естественнее. Сидящий на ее руках господин Бойанж оглушительно залаял. Шерсть его немного свалялась и требовала стрижки.

– Утром я звонила тебе домой, – сказала Мама-сан. – Когда никто не ответил, я решила, что ты идешь сюда.

– Как Юдзи? Где он? Здесь?

Мама-сан коротко хохотнула.

– Глянь-ка на себя. За тобой словно сам дьявол гнался… Юдзи здесь нет. Он в надежном месте, не беспокойся. Попозже я отведу тебя к нему.

Каждое ее слово действовало на меня, словно крохотный успокаивающий укол. Подавляя рыдание, я глубоко вдохнула.

– Я пошла к нему на квартиру, а там оказался этот человек с пистолетом. Он сказал, что ждет Юдзи, он сказал…

Прочие слова потонули в слезах. Я, как дурочка, стояла перед Мамой-сан и рыдала, не в силах остановиться. Слезы текли быстрее, чем я успевала их вытереть.

– Знаю, – сказала Мама-сан. – Я сожалею. Я не смогла предупредить тебя. – К моему удивлению, рука Мамы-сан опустилась на мое плечо. Слезы мешали мне разглядеть выражение ее лица. – Не надо плакать, – сказала она, – худшее уже позади.

Успокаивающим жестом она потрепала меня по плечу. Я попыталась собраться. Вряд ли Мама-сан смогла бы изобразить такое величественное спокойствие, если бы ее сыну угрожала реальная опасность. Я глубоко вдохнула.

– У Юдзи большие неприятности, верно?

– Да уж, по-другому и не скажешь, – ответила Мама-сан. – Но тебе больше не о чем беспокоиться. Я прослежу за тем, чтобы все было в порядке.

Я проглотила последние слезы. Кожа вокруг глаз опухла и покраснела. За время жизни в Японии я никогда еще так не расслаблялась. Я уже и забыла, как успокаивают слезы. Господин Бойанж закрыл глаза от удовольствия, когда рука Мамы-сан принялась чесать его за ушами.

– Выпей с нами чаю, – предложила она.

Я вступила в полумрак бара. Тусклые лампы освещали столы, серебряный зеркальный шар отбрасывал отблески на танцпол. Казалось, это место существует вне времени. Тишина, покой, Мама-сан с ее претензиями на гламурность. Я заметила у барной стойки женщину и смутилась, поняв, что все это время она наблюдала за мной. Рядом с женщиной в складной коляске спал ангелоподобный малыш. Женщина была хорошо одета и очень красива. Блестящие черные волосы обрамляли лицо, которое в полумраке бара казалось светящимся. На барной стойке стояли три глиняные чашки и чайник, из носика которого поднимался пар.

– Знакомьтесь, – сказала Мама-сан. – Айя, это Мэри. Мэри, это Айя.

Мама-сан согнулась и опустила господина Бойанжа на пол. Он засеменил на коротеньких ножках к бару, затем обратно, словно преследуя некую призрачную добычу. Мама-сан налила чай в одну из чашек без ручки и протянула мне.

– Айя когда-то тоже работала в баре, – заметила Мама-сан. – Однако я была вынуждена уволить ее. Худшая из всех моих девушек.

– Я ненавидела каждую минуту здесь, – сказала Айя. – Эти клиенты с дурным запахом изо рта. Бр-р-р.

Она сморщилась, и мы улыбнулись друг другу. Ребенок спал. Впервые я видела, чтобы Мама-сан общалась с кем-то не ради денег. Я глотнула чай, который показался мне грязным пойлом с привкусом мышьяка. Мама-сан наклонилась над спящим ребенком, погладила его и чмокнула в лоб. Айя засунула руку в сумочку – точно такую же сумочку от Гуччи, какую подарил мне однажды клиент, – и вытащила оттуда пузырек.

– Валиум? – спросила она.

– Э… нет, не стоит, спасибо, – сказала я.

Она пожала плечами и опустила пузырек обратно в сумочку.

– Они очень мягкие, – заметила Айя. – Когда я работала здесь, всегда держала их под рукой, а сейчас пользуюсь только при необходимости.

Ребенок забормотал во сне. Айя наклонилась ко мне и пристально вгляделась в мое зареванное лицо, не скрывая жалости.

– Нет, ни секунды не жалею, что больше не работаю в баре, – сказала она.

Мама-сан и господин Бойанж впустили меня в дверь, которая давно была предметом моего любопытства. Я поднималась по ступеням, держась за перила и неуверенно передвигая ноги в темноте. На вершине лестницы Мама-сан вытащила ключ. Скрип замка и медленная торжественная музыка скрипучей древесины. Я шагнула за ней в просвет.

Место, где жила Мама-сан, было обставлено с традиционным японским минимализмом. Я ожидала отнес совсем другого. Ее пышный цветистый стиль предполагал нечто яркое и дорогое: цветочные орнаменты, роскошные черно-белые фотографии хозяйки в расцвете карьеры. Вместо этого – татами, напольные подушки и изысканный настенный свиток с драконом. Запах лада на и мебельной полировки также больше подошел бы домохозяйке из предместья. Как и в баре, здесь не было окон. Заметив мое удивление, Мама-сан подняла бровь.

– Не нравится? – сухо спросила она.

– Нет, не в этом дело… Я еще внизу хотела спросить, что случилось с Юдзи? Мы сидели в том баре, затем я вышла в туалет, а когда вернулась, его и след простыл…

– Терпение, – промолвила Мама-сан, – я же сказала тебе, увидишься с ним позже. Пусть сам объясняется.

Она опустила господина Бойанжа на пол и раздвинула дверцы шкафа. Затем протянула мне просторный хлопчатобумажный банный халат. Выстиранная и накрахмаленная ткань скрипела, как картон.

– Вода нагрелась, – сказала Мама-сан. – Я сама собиралась принять ванну, но, видимо, придется пропустить тебя вперед… – Она оглядела меня с головы до ног. – Кажется, сейчас тебе это нужнее, чем мне.