Готика Белого Отребья - Эдвард Ли

Внезапно в помещении раздался женский голос:

— Эти четверо — братья Ларкинс, мистер. И они близнецы…

— Я и сам это вижу! — начал Писатель, повернувшись к женщине, которая заговорила; но то, что он увидел, когда обернулся, лишило его дара речи.

Высокая женщина в рабочем комбинезоне улыбнулась ему в ответ: очевидно, она только что вышла из подсобки. Её лицо было далеко от понятия “красивое”: оно было худым, а челюсть непропорционально выступала вперёд. Но больше всего его поразили её ярко-розовые глаза, вьющиеся бледно-белые волосы и гладкая белая кожа. Aльбинос. Вернее, альбинесса.

— Я… — начал он.

— Парни Ларкинс — это, так сказать, и есть наша полиция, — сказала она. — Местные копы штата, шерифы графства — все ёбанные взяточники!

— Да, мистер, — подтвердил водитель. — Здесь мы сами о себе заботимся. Так уж у нас сложилось.

Старик за прилавком утвердительно кивнул.

— Те два куска дерьма, которых проучили Ларкинсы — всего лишь парочка барыг из Пуласки. Эти грязные ублюдки прут сюда, как тараканы, пытаясь отравить наш прекрасный город своими наркотиками, чтобы наши дети потом сосали их хуи за дозу! Но, это длится недолго. И они никогда потом не возвращаются после встречи с мальчуганами Ларкинсами!

— Так и есть, Тобиас, — сказала альбинecса, глядя в окно. — Они отлично справляются со своей работой.

Это заявление, казалось, послужило приглашением для всех, потому что все находящиеся в магазине люди нетерпеливо потянулись к боковым окнам.

Писатель привстал на цыпочки и посмотрел поверх голов.

Неразличимые братья Ларкинс уже поднимали дрожащего наркоторговца на ноги, и через несколько мгновений привязали его к кольцу на мусорном контейнере, его штаны были всё ещё спущены, со лба до подбородка стекало семя одно из братьев, а его раздавленные яички уже распухли до размеров грейпфрута.

— Я не думаю, что они собираются тарабанить его в задницу, я видел в ней пивную бутылку, — сказал радостно Джо-водитель, а потом дал старику пять.

— Может быть, они собираются сделать “Хреногрызку”? - cказал кто-то ещё.

— Может быть, может быть, — сказал кто-то из покупателей, — но я вроде как надеялся на "Пиздюлятор" или на хороший, старомодный "Мёртвый Дикинс".

— Да, мужик! Я не прикалывался больше ни над чем с тех пор, как застал их за хорошим "Мёртвым Дикинсoм"!

Внезапно альбинесса оказалась прямо за спиной Писателя, положив руку ему на плечо:

— Смотри! Сейчас ты увидишь, как мы решаем свои проблемы!

Внезапное прикосновение женщины заставило Писателя вздрогнуть, и когда она прошептала ему прямо в ухо: "Bолнительно, не правда ли?" — ее длинные пальцы слегка сжали его плечи, и это вкупе с теплотой её дыхания на его шее и лёгким приятным ароматом шампуня, вызвало эрекцию в его штанах так же спонтанно, как у 16-летнего.

Из ступора его вывел очередной радостный крик какого-то покупателя:

— Ура! Блядь! “Мёртвый Дикинс”!

“Мёртвый Дикинс”? — не понял Писатель.

Тем временем зрители прижались лицами к окнам, вставали на цыпочки и радостно переговаривались, Писателю становилось всё яснее, что такое «Мёртвый Дикинс».

Один из братьев Ларкинсов заткнул жертве рот порванным топом подожженной наркоманки, в то время, как другой брат затягивал жгут у основания, сморщенного от ужаса, члена наркоторговца.

— Вы, очевидно, из города, мистер, так что не знаете, что значит «Мёртвый Дикинс», — сказал хозяин магазинчика.

— Нет, но я довольно быстро улавливаю суть, — пробубнил Писатель в ответ.

— Видите ли, они завязали вокруг его члена то, что называется «жгут Тёрнера», который, я думаю, изобрёл парень по имени Тёрнер, и они затянули его так туго, как только смогли. Через пять минут его член станет красным, а ещё через пять минут — синим, затем фиолетовым, а в конце почернеет. Его писюн сдохнет меньше чем за двадцать минут. И как только он почернеет, он начнёт гнить, и тогда его уже не спасти.

Тёрнер? — подумал Писатель. — Жгут? Господи, они наложили жгут на его пенис!

— Держу пари, он ещё и насильник, — предположил один из посетителей.

Водитель Джо согласно закивал головой:

— Надеюсь, последний кончун, который он поймал, был что надо, потому что у него их больше не будет!

— Аминь, — сказал кто-то еще.

Вся толпа снова зашлась хохотом.

— Но… Но… Но… — запинаясь, пробормотал Писатель.

— Что «но… но… но…», мистер? — oгрызнулся владелец.

— Скажите мне, пожалуйста. О какой части американской юриспруденции вы говорите, когда утверждаете, что кто-то другой не имеет те же права, что и я с вами? Например, право на надлежащую процедуру, справедливое судебное разбирательство, в соответствии с признанными правилами доказывания, допрос обвинителей, наличие коллегии присяжных, получение юридического представительства, вызов свидетелей от своего имени, обращение в вышестоящий суд? Вы же полностью игнорируете конкретные компоненты закона, которые делают нашу страну свободной. Эти двое считаются невиновными, пока их вина не доказана. Вы вообще понимаете это?

В комнате воцарилась тишина. Писатель был доволен своим красноречием и считал его кратким, умным и эффектным.

Затем владелец магазина смачно пёрднул, и в следующее мгновение все в помещении разразилась громким хохотом, последней каплей было, когда кто-то спросил:

— Что такое юриспeрденция?

Смех и последний вопрос подтолкнули его к выходу из магазина. Сдаюсь, — подумал он, положил деньги за пиво на прилавок и направился к двери. Автобус должен был скоро отходить, но он понял, что не раньше, как член наркоторговца почернеет. Единственное, на что он надеялся, так это на то, что лишь бы его конечная “цель” не была хуже, чем этa.

Альбинесса подошла к нему и схватила за руку:

— Не обращай на них внимания. Просто у нас так заведено. У горожан свои городские обычаи, у жителей холмов — свои. Поверь мне, если парни Ларкинсы говорят, что они виновны, то значит — они виновны.

Её цветочный запах шампуня снова пробудили эрекцию в его штанах.

Ради всего святого…

— Да, я понимаю. Это как в пьесе Ибсена. Я — посторонний. Я — чужак в чужой стране. Всё, чем мы являемся, всё, что нам дорого — это просто определенные элементы в той среде, в которой мы живём.

Женщина со странным лицом проигнорировала это замечание и посмотрела прямо на его промежность.

— Хотела бы я увидеть тебя снова, но, похоже, ты собираешься уехать на автобусе.

— Да, кстати, приятно было познакомиться, — сказал Писатель, его ошеломило странное очарование непривлекательной женщины и отвратительные действия, которые он видел на улице. — Меня зовут ______ __. А вас?

Её удлиненное лицо улыбнулось, a красные глаза сверкнули.

— Сноуи, Сноуи Говард[5].

Подходящее имя. Особенно с такой белой