Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

Ник снова принялся за пентаграммы, поглядывая, как явытащила двадцатифунтовый пакет соли из-под стола и со стуком взгромоздила егона столешницу. Ощущая на себе взгляд Ника, я наскребла пригоршню слежавшейсясоли. По настоянию Айви я когда-то сняла защитный слой и выцарапала в линолеуменеглубокий круг. Айви мне помогала – на самом деле, она все это и сделала,веревочкой и мелом начертив его, чтобы круг был идеальным. Я сидела на кухонномстоле и не мешала ей работать – ее бы раздражало, если бы я путалась подногами. В результате круг получился действительно кругом. Она даже взяла компаси черным лаком для ногтей обозначила север, чтобы я знала, где начинать круг.

Теперь, вглядываясь в пол в поисках черной отметки, ятщательно сеяла соль, двигаясь по часовой стрелке вокруг островка, пока не нашланачальной точки. Я добавила предметы для защиты и для гадания, поставила нанужные места зеленые свечи, зажгла их от пламени, которое использовала длясоздания среды переноса.

Ник смотрел на все это вполглаза. Мне нравилось, как онспокойно относится к тому, что я колдунья. Когда мы познакомились, я боялась,что раз он один из немногих людей, практикующих черные искусства, мне придетсякогда-нибудь шмякнуть его по башке и сдать властям, но Ник занялсядемонологией, чтобы практиковаться в латыни и сдать историю языков, а не чтобывызывать демонов. А новизна человека, который с такой легкостью воспринимаетмагию, вполне заводила.

– Последний шанс уйти, – предупредила я, выключаягаз и ставя среду на стол.

Ник издал горловой звук, отложил идеально начерченнуюпентаграмму и начал следующую. Завидуя этим ровным прямым линиям, я отодвинуласвои параферналии, чтобы очистить на столе место напротив него.

Мелькнуло воспоминание, как меня наказали, когда я ненарокомзачерпнула из лей-линии, и лагерный хулиган оказался на дереве. Я считалаглупостью, что моя нелюбовь к лей-линиям связана с этим детским поступком, но язнала, что дело не только в нем. Не доверяла я магии этих линий: слишком легкопри этом забыть, на какой ты стороне.

А с магией земли все куда проще. Если приходится убиватькоз, то почти наверняка это черная магия. Магия лей-линий тоже требует в уплатусмерть, но эта смерть менее очевидная, берется из твоей души, ее куда труднееизмерить и легко не замечать – пока не станет поздно.

Цена за белую магию лей-линий ерундовая – для менядостаточно срывать растения и использовать их в составлении зелий. Нонефильтрованая сила, приходящая к тебе по линиям, соблазняет. Нужна сильнаяволя, чтобы держаться в поставленных себе границах и оставаться белой колдуньей.Границы, которые кажутся такими разумными и сдержанными, когда ты их себеставишь, часто начинают казаться глупыми или трусливыми, когда сила лей-линиитечет через тебя. Слишком много у меня было подруг, которые от «срываниярастений» переходили к «убийству коз», даже не заметив, что уже перепрыгнули ктемным искусствам. И они никогда меня не слушали, говорили, что я простозавистлива или глупа. В ре-|ультате получалось, что я тащила их в кутузку ОБ,когда они накладывали черные чары на копа, остановившего их за скоростьпятьдесят при разрешенных тридцати пяти. Может, потому долгой дружбы у меня нис кем не получалось.

О бывших подругах я тревожилась – хорошие по сути ведьмы, нособлазненные силой, превосходящей их волю. Они были достойны жалости – их душимедленно съедались в уплату за черную магию, с которой они баловались. Нопугали меня профессиональные черные колдуны, достаточно сильные, чтобыперенаправить смерть души в уплату за магию на кого-нибудь другого. В концеконцов все-таки эта смерть души находила дорогу – быть может, приводя с собойдемона. Я только знала, что тогда бывает крик, кровь и оглушительные взрывы,сотрясающие город.

И больше этот колдун или колдунья мне беспокойств недоставляли.

Я особой силой воли не обладала. Я это знала, с этим смириласьи избегала создавать себе проблемы, шарахаясь от лей-линий когда только можно.И сейчас надеялась, что превратить рыбку в фамилиара – это будет не началомнового пути, а просто ухабом на моей дороге. Взглянув на Боба, я поклялась просебя, что так оно и будет. У всех ведьм есть фамилиары. И в чарах привязкиничего страшного нет.

Сделав медленный вдох, я приготовилась к дезориентации,возникающей при подключении к лей-линии. Медленно включила второе зрение,добиваясь от него резкости. Нос защекотала вонь жженого янтаря. Волосышевельнул невидимый ветер, хотя окна в кухне были закрыты. В безвременье всегдаветер. Я себе представила, что окружающие меня стены стали прозрачными, и передмысленным взором так оно и стало.

Второе зрение начало крепнуть, и ощущение, будто я снаружи,росло, пока ментальный пейзаж за стенами церкви не стал так же реален, каккухонный стол, невидимый, у меня под пальцами. Закрыв глаза, чтобы отключитьобычное зрение, я глянула мысленным взором, через несуществующую кухню. Ник вообщепропал, а память о стенах церкви выцвела в едва заметные серебристые меловыелинии. И сквозь них виден был окружающий ландшафт.

Здесь было что-то вроде парка, и горящее красное заревоотражалось от подложки облаков там, где должен стоять Цинциннати, спрятанный зачахлыми деревьями. Все знали, что у демонов есть собственный город, построенныйна тех же лей-линиях, что и Цинциннати. Деревья и прочая растительностьсветились тем же красноватым светом, и хотя ни ветерка не шелестело в липе закухней, ветви низкорослых деревьев безвременья мотались на том же ветру, чтошевелил мне волосы. Есть такие, кто ловит кайф от несовпадений реальности ибезвременья, но мне это чертовски неуютно. Когда-нибудь я пойду к Кэрью-Тауэр ипосмотрю на изломанный, светящийся город демонов своим вторым зрением. У меняком свернулся в животе. Ага, как же. Разбежалась я туда идти.

Мой взгляд привлекли белые, почти светящиеся надгробьякладбища. Они – да еще луна – вроде бы только и существовали без красногосияния, неизменные в обоих мирах, и я подавила дрожь. Лей-линия крупным красныммазком лежала к северу на высоте человеческого роста над надгробиями. Линиянебольшая – меньше двадцати ярдов, как мне показалось, – но настолько малоиспользованная, что казалась сильнее даже той огромной лей-линии, на которойстоял университет.

Зная, что Ник наверняка тоже смотрит своим вторым зрением, япротянула собственную волю и коснулась этой ленты силы. Меня пошатнуло, глазазажмурились крепче, пальцы сильнее сжали край стола. Пульс запрыгал, дыханиеучастилось.

– С-супер! – шепнула я, решив, что льющаяся в менятолчками сила кажется мощнее, чем была в прошлый раз.

Я стояла пассивно, а поток стремился внутрь меня, пытаясьуравнять наши силы. Пальцы покалывало, ступни заныли, пока поток омывал моитеоретические конечности, зеркально отражавшие реальные. Наконец возниклоравновесие, и часть энергии стала вытекать из меня обратно в лей-линию. Какесли ни меня включили в какую-то схему, и проходящая через меня и линияоставляла накапливающийся заряд, от которого мне казалось, что я чем-товымазана.