Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон

теперь приехал в Лондон, чтобы узнать мнение врача, моего старого друга Годфри Саймса. Он сказал, что у Паркса – внутренняя опухоль и, хотя ее природу невозможно установить с точностью, все симптомы указывают на рак. Тем не менее это можно проверить только путем операции, которая позволит определить сущность и размеры опухоли, а если возможно, то и удалить ее. Не исключено, что она затронула определенные ткани, делающие удаление невозможным, однако Саймс выразил надежду, что все обойдется и опухоль удастся вырезать, так как это единственный шанс на выздоровление. Удачно, что пациент обратился на такой ранней стадии: вероятность успеха намного выше, чем если бы опухоль существовала давно. Тем не менее состояние Паркса не позволяет оперировать – рекомендуется неделя или десять дней постельного режима, чтобы восстановить силы. По этой причине Саймс не советовал пока рассказывать пациенту о предстоящей операции.

– Похоже, он нервный малый, и переживания сведут на нет всю пользу от постельного режима. Трудно свыкнуться с мыслью о том, что тебя будут резать. Чем больше думаешь, тем невыносимее. Случись мне оказаться в подобных обстоятельствах, я предпочел бы не знать, пока не придут делать анестезию. Естественно, потребуется его согласие на операцию, но я бы рассказал ему буквально накануне. Он не женат?

– Нет, он один на свете, – ответил я. – Уже двадцать лет со мной.

– Да, я знаю Паркса столько же, сколько тебя. Однако это единственное, что могу рекомендовать. Конечно, если боль усилится, лучше ускорить операцию, но пока она его почти не мучит, да и спит он хорошо, по словам медсестры.

– Неужели нельзя попробовать какие‐нибудь другие способы? – спросил я.

– Я попробую все, что пожелаешь, только это совершенно бесполезно. Готов поить его любой шарлатанской панацеей, какой вы с ним пожелаете, при условии, что она не навредит здоровью и не вынудит отложить операцию. Есть икс-лучи [51], и ультрафиолетовые лучи, и фиалки, и радий. Новые лекарства от рака открывают каждый день, а что в результате? Люди откладывают операцию до тех пор, пока опухоль не сделается неоперабельной. Естественно, я охотно выслушаю мнение любого другого специалиста, к какому ты пожелаешь обратиться.

Годфри Саймс – первый авторитет в этой сфере и успешно вылечил гораздо больше пациентов, чем другие, поэтому я ответил:

– Нет, мне не нужно другое мнение.

– Очень хорошо. Я распоряжусь, чтобы за ним внимательно наблюдали. Кстати, не хочешь ли задержаться в городе и поужинать со мной? Будет пара-тройка гостей и среди них – совершенно безумный медиум, которому посланий с того света поступает больше, чем мне – телефонных звонков. Связь на дальних расстояниях, а? Интересно, где находится телефонная станция… Приходи же! Ведь ты любишь чудаков, я знаю!

– Боюсь, не смогу. Ко мне за город сегодня приедут гости – оба чудные, и одна тоже медиум.

Он рассмеялся.

– Что ж, я могу предложить тебе лишь одного чудака, а у тебя целых два! Мне пора возвращаться в палату. Через недельку напишу тебе, если не возникнет неотложной нужды, что крайне маловероятно. Желательно, чтобы ты приехал и сообщил Парксу лично. До скорого!

На Чаринг-Кросс я успел в последний момент вскочить на поезд, и мы с лязганьем покатились по мосту в сыром холодном воздухе. С самого утра временами шел снег, и, когда мы вырвались из грязного лондонского тумана, вокруг раскинулись заснеженные поля и изгороди. Белый покров отражал остатки дня, оттягивая наступление темноты, и придавал пейзажу равнодушную суровость.

Из-за снегопада меня весь день клонило в сон, и в сумраке полудремы мои мысли медленно ползали вокруг слов Саймса. Все эти годы Паркс – не только слуга, но и друг – служил мне верой и правдой, а единственное, что мог теперь сделать для него я, – поведать о беде. Из слов хирурга было очевидно, что операция предстоит серьезная, а я знал по опыту двух своих друзей, перенесших такое вмешательство, чем это может закончиться. Оба случая в точности совпадали с положением Паркса. Все указывало на внутреннюю опухоль, возможно не злокачественную, и в обоих случаях события развивались одинаково печально. Опухоль удаляли, а через несколько месяцев происходил рецидив. Как подрезают растения, чтобы они пышнее росли, так и операция лишь подстегивала рост болезни, которую хирурги надеялись уничтожить. Тем не менее, по словам Саймса, это единственное, на что можно рассчитывать, а остальные средства – пустышка или шарлатанство…

Постепенно мысли перетекли в другое русло: возможно, гости, которых я жду, Чарльз Хоуп и медиум, которую он с собой везет, едут со мной в одном поезде. Я перебрал в уме все, что Чарльз рассказал мне два дня назад о миссис Форрест. История была довольно странная.

Как медиум, миссис Форрест имела солидную репутацию в оккультных кругах и показывала необыкновенные результаты в испытаниях с книгой, которые невозможно объяснить ничем, кроме сверхъестественных способностей, поскольку она была чиста от любых подозрений в обмане – по крайней мере, пока. Как и все медиумы, в трансе она писала и говорила, повинуясь тому или иному духу – бестелесной сущности, на время завладевшей ее телом. В последнее время ею, судя по всему, повелевал новый дух, чья природа, имя и личность оставались пока не выясненными. Случилось же вот что.

На минувшей неделе, находясь в трансе и под контролем нового духа, миссис Форрест принялась подробно описывать некий дом, где у духа, по его словам, было дело. В какой‐то момент Чарльза Хоупа осенило, что она говорит о моем доме в Тиллинге. Она описала его вид, расположение на холме в небольшом городке и окруженный стеной сад, а затем стала в мельчайших подробностях рассказывать об одной необычной особенности дома: большом флигеле, стоящем в саду перпендикулярно фасаду дома. К двери ведет крыльцо в несколько ступенек с перилами, вокруг которых змеями вьются побеги с бледными розовато-лиловыми цветами. Это был точь-в‐точь мой флигель, к которому действительно ведут ступеньки с перилами, оплетенными побегами глицинии. Затем миссис Форрест описала интерьер: камин, напротив – большой эркер с окном, глядящим на улицу, еще два окна друг против друга, у одного из которых стоит стол, а другое, выходящее в сад, затенено ветвями того самого дерева, которое оплетает перила. Вдоль стен стоят книжные шкафы, а перпендикулярно камину – большой диван…

Хотя все это в точности описывало место, которого миссис Форрест никогда, насколько нам известно, не видела, она могла уловить подробности от Чарльза, который часто гостил у меня и прекрасно знал обстановку в комнате. Однако одну деталь она таким способом узнать не могла: по ее словам, рядом с эркером стоял рояль. Чарльз счел это ошибкой – рояля во флигеле нет. Но, как ни странно, рояль на самом деле