Меч тамплиеров - Пол Кристофер

Кабинет доктора Дюрок они разыскали довольно быстро — на факультете гуманитарных наук, на самом верхнем этаже. Убранство отличалось строгостью, граничащей с аскетизмом: металлический стол, металлические книжные шкафы, металлические картотечные ящики. На стене одна-единственная фотография в простой рамке, изображающая морской берег с пальмами на закате. Может быть, Сейшельские острова, а может быть, Сан-Диего.

Мадам Дюрок можно было дать около шестидесяти лет. Звезда Голливуда Лорен Бэколл, только немного похудевшая. Голос с приятной хрипотцой, огромные глаза Бетти Дэвис, точеные скулы, волосы с легкой проседью, стрижка «под мальчика». Прическа, внешне небрежная, наверняка стоила очень больших денег. Одета была мадам в бордовую шелковую блузу, плиссированную юбку и туфли на низком каблуке от «Арче». Курила она черный «Житан» без фильтра, не такой вонючий, как «Байард» Бернхейма, но где-то близко.

Гости представились, сообщили, что Морис Бернхейм порекомендовал обратиться к ней, а потом поведали всю историю от начала до конца, впрочем не упомянув постоянно возрастающее количество трупов на пути, в том числе убитого в парижской гостинице полицейского, политических убеждений Акселя Келлермана и его отца, а также свое незаконное проникновение в жилище семьи Аллар и похищение их дорогущего «мерседеса». В отредактированном виде их приключения выглядели, по крайней мере, благопристойно.

Доктор Дюрок щелкнула золотой зажигалкой, прикурила «Житан» и выпустила две тонкие струйки из ноздрей аристократического носа.

— Я боюсь, что по Интернету расползлось слишком много увлекательной, но, мягко говоря, неправдоподобной информации о таких людях, как Роджер де Флёр, — неспешно начала она. — Можно посидеть в Google, поиграть клавиатурой, как пианист, и набрать материала на целую романтическую эпопею…

В ее словах проскальзывал почти незаметный, но неискоренимый акцент. Чувствовалось, что для француженки английский был долгое время вторым языком общения. Холлидей мог поклясться, что она несколько лет преподавала в каком-нибудь американском университете.

— А правда заключается в том, что Роджер де Флёр был не кем иным, как немецким виноторговцем. Он никогда не состоял в ордене Храма, не совершал никаких героических подвигов, не спасал Святую чашу Грааля из осажденного сарацинами Иерусалима. Он был просто деловым человеком. Бизнесменом до мозга костей. Трезвомыслящим и практичным.

— Но он реально существовал? — озабоченно спросил Холлидей.

— Конечно! — кивнула Дюрок. — Его существование подтверждается записями в книгах порта Ла-Рошель. И кстати, архивы моего рода тоже свидетельствуют: Роджер де Флёр — не вымышленный персонаж.

— Вашего рода? — удивилась Пэгги.

— Famille Duroc живет в Ла-Рошели с начала двенадцатого столетия, — с легким оттенком гордости ответила мадам. — Мы — одна из самых старых семей в Аквитании. — Она выпустила облачко дыма, словно жирную точку в своем утверждении.

Слушая эту женщину и глядя на ее породистое лицо, Холлидей начал догадываться о причинах французской революции и возвышения маленького корсиканца по имени Наполеон Бонапарт. По крайней мере, о некоторых причинах. Она просто излучала высокомерие, взращенное и выпестованное на протяжении многих сотен лет.

— Первоначально мои предки носили фамилию дю Ла-Рошель, но впоследствии ее сократили до Дюрок.

— Они были винными торговцами, как де Флёр? — не смог удержаться от сарказма подполковник и тут же пожалел об этом.

— Они были наследными герцогами Аквитании, — холодно ответила Валери Дюрок. — В моих предках числятся Гильом Железнорукий[143]и Ричард Львиное Сердце…

— И по-видимому, ваши предки участвовали в Крестовых походах?

— Конечно! Ведь среди них был Вильгельм Благочестивый![144]

— Они арендовали суда торгового флота де Флёра?

— Само собой. К тому времени де Флёр стал одним из главных поставщиков вина из Франции в другие земли. У него было королевское разрешение на ввоз вин в Англию, например.

— Следовательно, между вашими семьями есть связь?

— Исключительно деловые отношения. Я очень сомневаюсь, что кто-либо мог в те годы перевозить грузы морем без определенной связи с Роджером де Флёром.

Дюрок бросила быстрый взгляд на часы.

— Почти четыре часа, — улыбнулась она. — Обычно в это время я пью кофе. Вы с мисс Блэксток не желаете ко мне присоединиться?

Они пересекли пустынный в эту летнюю пору университетский городок, прошли мимо новых застроек вокруг озера Соле и спустились на пристань для яхт к бару под названием «Сестры Доган». Выбрав столик на открытой площадке, доктор Дюрок прикурила очередную сигарету и заказала приправленный лакрицей пастис.[145]Такой себе перерыв на кофе… Холлидей и Пэгги попросили, чтобы им принесли по бокалу пива.

Ярко светило южное солнце. Ближе к берегу колыхался целый лес мачт, а дальше, за волнорезами vieux port,[146]простиралась бесконечная гладь Бискайского залива. В небе с криками носились чайки. Ветер натягивал снасти яхт и парусных шлюпок. Неторопливо и ритмично грохотал прибой.

Даже самого скудного воображения хватило бы, чтобы представить, как выглядела эта местность тысячу лет назад. Легкие лодчонки скользили по волнам, на якорях стояли каравеллы с латинскими парусами, многовесельные галеры и крутобокие когги, готовящиеся к отплытию в дальние края. Часть судов направлялась по выходу из порта в Англию, часть — в Лиссабон, многие шли к Гибралтару и дальше, пересекая все Средиземное море, в Землю обетованную. Если человек владел подобным флотом, он обладал огромной властью и влиянием даже среди сильных мира сего. Герцог Аквитании, объединившись с хозяином множества морских судов, мог представлять серьезную угрозу даже для католической церкви. Части головоломки начинали складываться.

— Что случилось с де Флёром? — спросил Холлидей.

— Его убили в Турции, в тысяча триста пятом году, — ответила Дюрок, потягивая мутноватый напиток.

— И кто заказал убийство?

— Некоторые историки считают, что Михаил Девятый Палеолог, молодой император Анатолии. Другие склонны винить Папу Римского Климента Пятого.

Климент Пятый… Прежде чем надеть папскую тиару, он был епископом Пуатье, следовательно, и Ла-Рошели тоже, а позже, в тысяча триста седьмом году, освятил ликвидацию ордена Храма. Новая метла чисто метет… Тем самым Папа освободил короля Франции Филиппа Четвертого от огромнейшего долга перед тамплиерами, спас монарха и его государство от полного банкротства. Круг замкнулся.