Да родится искра - narsyy

Раткар честно завоевывал сердца, без зазрения совести подкупая горожан серебром, хмелем и увеселениями. Этим простым и действенным средством не пользовались ни отец, ни Харси. Отцу, пожалуй, это было ни к чему, его почитали за другие заслуги, а вот погибшему дяде не повредило бы — в народе Харси часто бранили и прозывали за скупость Вшивой Бородой.

Глядя на празднество, княжне невольно вспомнилось прочитанное из последнего трактата о падении великих домов и королевств юга, писанного безымянном хронистом.

Тот красочно повествовал о коронации в цветущем зеленью Ховеншоре. Пышное, великолепное, громкое и грандиозное — не скупился на похвалы писарь, но после добавил: «Никто не думал, что через два десятка лет те же самые люди будут драться насмерть за горсть покрытой плесенью муки, а короля разорвут на части собственные вельможи».

Бардов, чьи звучные инструменты больно били по ушам, Раткар отправил к середине площади, а на их место откуда-то вывели разряженную в платье дрессированную медведицу, что умела вставать на задние лапы, танцевать и крутить обручи. Потом вышли потешные сварты с огромными чанами на головах, которые напрочь закрывали весь обзор. Они от души лупили друг друга по этим шеломам деревянными молотами, вызывая протяжный звон, отчего толпа каждый раз заходилась в приступе хохота.

К Раткару, лицо которого от смеха раскраснелось, подошел поверенный и шепнул что-то на ухо, после чего новоявленный регент коротко кивнул, поднялся и покинул крикливое пиршество.

Народ гулял и забавлялся, но Аммия особого веселья не испытывала. От шума у нее вконец разболелась голова, и она попросила собственных дружинников проводить ее до покоев.

Зайдя в темные сени, княжна впервые подумала, что дом становится чужим. Он уже пропитывался незнакомым духом, так как почти всю прислугу сменили люди, приехавшие из Седого Загривка. Остался лишь немой истопник Шорт да бессменная старушка Кенья, которая целую жизнь прожила при князе, — за них вступилась сама Аммия.

Дверь в комнату отца охраняли двое свартов, и, проходя мимо, она уловила голоса — Раткар беседовал с Феором. Поскорее шмыгнув к себе, Аммия заперлась и, затаив дыхание, прильнула к стене, чтобы яснее слышать разговор.

— Мне потребуется кто-то из местных в совете, по крайней мере, на первое время.

— Я готов ост…

— Я не спрашиваю, а говорю, — грубо оборвал Раткар. — Ты будешь в совете. Астли и еще несколько дураков его покинут.

— Как же это? — изумился Феор.

— Их места займут мои люди. Дело обороны поставлено в Доме из рук вон плохо. Не согласен? Загибай пальцы. Какие-то подземные змеи объявились в Шелковице. Из Крапивника снова повылезли вестники, и на них никакой управы. Среди бела дня в трех верстах от городских стен едва не случилось побоище из-за того, что дозорные совсем обленились и разнежились. Личная охрана князя не способна его защитить. Мятежников не нашли. Один дерзкий низовец настолько наглеет, что бросает вызов первородцу. А кто же все это устроил? Кто? Молчишь? Так я тебе скажу. Устроил это с верными людьми ваш воевода, защитник дома. Это он подготовил заговор против собственного регента. Неудивительно, что, будучи Преследователем, он не отыскал никаких следов!

Аммия похолодела, не веря своим ушам.

— Астли? Что случилось с ним? Где он? — послышался изумленный голос Феора.

— Он там, где и положено. Ждет домстолля.

— Что произошло? Он не мог…

— Не утомляй меня лишними вопросами, если не хочешь посидеть в соседнем порубе. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Я не спрашиваю — ты не открываешь рот.

Феор промолчал, но даже через стену Аммия чувствовала, как внутри него закипает гнев.

Значит, Астли кинули в темницу. Выходило, что самые худшие предположения сбываются, и без травли и гонений дело не обойдется. Она не допускала мысли о том, будто воевода хоть как-то причастен к гибели Харси. Раткар просто решил показательно от него избавиться и посмотреть, много ли найдется заступников.

Феор не зря увез семью в Башни, ему самому грозит опасность. А если схватят и его, то Аммия останется без всякой защиты. Сердце ее затрепетало, но она постаралась взять себя в руки и успокоиться — не девочка уже.

К удивлению княжны, в дальнейшем в беседе Раткар не выказывал спеси. Долго и обстоятельно он расспрашивал Феора о ситуации в столице и на окраинах, касаясь самых разных тем, от городского устройства, запасов продовольствия и дров, торговых договоров с Башнями и Сорном до жалоб, прошений жителей и количества свартов в дружине. В конце разговора советник осмелился поднять тему Белого поветрия и новых знаний о том, как можно ему противостоять, которые принес им монах из Ордена Божьего Ока. Раткар выслушал его, но не впечатлился.

— Никогда не доверял этим всезнающим гордецам, хотя в чем-то он, пожалуй, может быть прав. Вот только заставить воина мыть руки чаще одного раза в день не способна ни жена, ни князь, ни даже сама Хатран.

— Я Тимпаю сказал то же самое, но, видно, придется эти нравы переменить. Хворь появляется на севере все чаще. На днях в Выклике появился свежий порченый. Увещевания безвестного храмовника пропустят мимо ушей, но вас не посмеют ослушаться.

— Меня так боятся? — удивился Раткар.

Вероятно, Феор кивнул, потому что регент снова заговорил.

— Это хорошо. Правитель должен внушать уважение и страх, так чтобы у низовца моча по ляжкам бежала, едва он завидит моего коня. Пусть это будет твоим первым поручением. Подготовь мое слово, разошлем с наместниками. А когда этот монах вернется, проси его ко мне.

— Слушаюсь.

— Феор, — проговорил Раткар особенным вкрадчивым тоном, — и постарайся не натворить глупостей у меня под носом.

Скрипнула дверь, первый советник вышел.

Аммии жутко хотелось задержать его, чтобы расспросить о Астли, но тот и сам, похоже, изумился словам Раткара. Да и нельзя было дать понять, что она подслушивала их разговор.

Тени все гуще обступали ее.

***

Аммия заболела и целую неделю провела в горячке, а Раткар не велел пускать к ней никого, кроме прислуги.

Через Кенью она узнала о том, как круто он обошелся с Астли — схватил посреди бела дня, заковал в цепи и посадил в поруб, а после назначил день для домстолля.