Да родится искра - narsyy

Регент глотнул меда, помрачнел и продолжил:

— В древности севером правили перволюди, от которых произошли и мы с маленькой княжной. Отпрыски рода Эффорд и есть последние искры Умирающего Творца. Кажется, низовцы да и вы все позабыли это. Люди воспринимают нас как простых царьков, которые лишь собирают подати и ничего не дают взамен.

— Куда вы клоните, князь? — дождавшись паузы, спросил Феор. Лицо его стало тревожно.

Регент кивнул Палетте.

— Будь любезна, сестра, расскажи им.

Девушка заговорила голосом ровным и проникновенным.

— Не так давно наших храмовников постигло чудное откровение. Мы узрели таинство, какое проводили властители севера глубокой древности — настолько далекой, что сам Гюнир тогда ходил по Нидьёру, и трава расцветала там, где он ступал. Ритуал обожествил их, возвысил среди прочих смертных, а звезды даровали им великую мудрость. Люди эти стали гласом небес, вобрали в себя всю мощь Великого Света. Именно это позволило выстоять, когда на мир напустилась тьма со звезд. Они удержались вместе, провели свой народ путями снегов и льда и расселились по всему северу, основав великие и малые дома. Орден уверен, что в наших силах провести и теперь такое таинство. Это воодушевит народ, сплотит их.

Аммия похолодела.

— Великий Свет? — обеспокоенно переспросил Имм. — Но ведь только ясноглазые могли впитать его.

— Что за таинство? В чем заключается? — перебил монаха Кайни.

— Нельзя просто повторять то, что совершали сотни лет назад. Это может быть опасно, — резко высказался Феор, почувствовав поддержку.

Палетта примирительно подняла ладони вверх.

— Не нужно беспокоиться. Регент и княжна — прямые потомки перволюдей, и Великий Свет не может повредить им, он лишь дарует частичку своей силы. Кроме того, у нас будет достаточно времени, чтоб еще раз все проверить и убедиться в том, что никакой угрозы нет. Хронисты Ордена предоставят к следующему совету полные записи этого Вспоминания.

Кайни и Ганс не нашлись с возражениями, Крассур с непроницаемым лицом сидел, набычившись и скрестив на груди руки. Прочие согласно кивали, особенно первосуд Хатт, который все настойчивее подлизывался к новому владыке.

— Уверен, что это пойдет на пользу Дому, — поддакнул он с елейной улыбкой.

— Народ точно ободрит. Такое дело заставит и южан идти к нам на поклон, — закивал одноглазый сотник.

— Какой это был год? — нашелся с вопросом Имм.

— Семьдесят шестой от Первого Рассвета.

— Так давно…

— Именно.

Аммия фыркнула, и все повернули головы к ней.

— Своей воли я еще не имею, но, быть может, стоило поинтересоваться, что я на этот счет думаю?

— Это верно. Следует подождать, пока княжна достигнет возраста разума и провести ритуал тогда, с ее согласия, — аккуратно предложил Феор.

Раткар перебил его:

— Мы так бы и поступили, но таинство совершается в редкий день. Этому должны благоприятствовать звезды. День этот наступает через три недели, а следующий такой ждать несколько лет.

— Всего три недели? Что за это время можно узнать? — брови первого советника поползли вверх.

— Не беспокойся, Феор, храмовники разберутся в этом деле. В любом случае пока я только предлагаю, и решение еще не принято. Я желаю лишь выслушать вас. Что скажут остальные члены совета? Ганс?

— Я не сведущ в вопросах божественных, — отмахнулся он.

— И все же я позвал вас сюда не для того, чтоб просиживать штаны. Вы — большие люди, к вашему голосу прислушиваются. Будь добр, окажи нам честь, — настоял Раткар.

— Я… признаю, что это может быть полезно для всех нас, — ответил прижатый к стенке торговый советник, хоть на его лице и было написано, что он попросту боится вставить даже слово против.

— Кайни?

— Что тут скажешь, дело ясное, случка у собак. Коли княжне и вам, регент, ничего не грозит, а сулит только пользу, то можно и попробовать, воззвать к Подыха… то бишь, к Умирающему Богу, — вывернулся владелец солеварни, не привыкший облекать мысли в речь без помощи ядреных словцов, за что его постоянно ругал Хаверон. — Однако, я бы подождал записей этих монахов.

— Непременно, — кивнул Раткар. — Имм?

Обыкновенно сдержанный и меланхоличный жрец выглядел озабоченно. Он теребил складки своего простого одеяния, тер лоб и мялся с ответом.

— Как я уже говорил, о Великом Свете мы знаем совсем мало, но кое-что все-таки знаем. В те древние времена наследники его были сплошь ясноглазыми. Быть может, именно это позволяло им принять дар небес без всякого ущерба для бренного тела. Теперь же ясноглазых не сыщешь, и…

— Не цвет зрачков делает князя князем, а его кровь, — прервала монаха Палетта, — и Звезды благоприятствуют новым свершениям.

— Безусловно, я не хотел оскорбить род Эффорд, — оправдывался Имм. — однако, Великий Шульдов Свет — это не баловство. Тревожить его без причины не следует. Кто знает, чем все обернется?

Последний вопрос повис в воздухе, и Раткар, дабы не усиливать его важность возникшей паузой, положил обе ладони на стол.

— Спасибо вам за мудрость, — сказал он, не удостоив сомнения храмовника каким-либо ответом, — Палетта скоро представит хроники, и я приму окончательное решение. Имм, Ганс, Палетта, Кайни, можете идти, мы прервемся и дальше мы станем обсуждать ратные дела.

Храмовница улыбнулась уголками губ, поднялась и вышла из Зала, следом за ней потянулись остальные.

Аммия чувствовала, что ее потряхивает.

Хитрецы задумали очередную мерзость. Что они собираются сделать с ней? Какой-то древний ритуал, Великий Свет. Она никогда не слышала ни о чем подобном. Раткар и его кровная сестрица явно темнят. Аммия могла сопротивляться, отнекиваться и упираться сколько угодно, но без влиятельных покровителей слов ее никто не воспримет. Пока ей нет шестнадцати, ее голоса просто не существует.

Вплоть до самого конца совета она сидела, опустив голову, будто оглушенная, и не замечала, как входят дружинники и по очереди докладывают регенту вести с боевых постов и разъездов. Единственная мысль снова и снова приходила ей на ум — ничего хорошего все это не предвещает, Раткара нужно остановить.

Домстолль обещал расставить все на места.

Ночью Аммия попыталась сосредоточиться на Старкальде. Видела его она нечасто, и память отказывалась рисовать четкий портрет. Воображение рождало перед глазами крупного короткостриженного мужа с угрюмым взглядом. Она помнила широкое лицо, какие глаза чуть навыкате и бородку с проседью, что