Путь домой. - Casperdog

жуткие картины, что я видел в другом мире – чёрные пятна вместо ликов святых и такое было повсеместно. Эта икона, что и смогла сберечь, то только себя, да и смысл поговорки «На Бога надейся», а сам»… имела актуальность.

Мой друг приехал не времени, как накануне договаривались, а буквально через час после моего сообщения. С ним был лишь один помощник, хотя какой помощник, одно название – старец лет восьмидесяти, но с ясными как у ребёнка глазами.

- Это Александр, мой старый друг, с которым много лет провёл вместе, - представил меня Никодим и повернулся к своему собрату.

- Амвросий. Схимник.

Были произнесены всего два слова, услышав которые понял кто рядом со мной. Да и Никодим накануне рассказывал о своём учителе.

- Проходите на кухню. Хотите чаю или кофе? Есть морс и сок.

- Благодарю, Александр, за гостеприимство, но мы ненадолго и по делу, – старик говорил очень тихо, но внятно, тщательно выговаривая каждое слово. - Отец Никодим, ты уж иди один, куда тебе скажут, а я здесь постою. Негоже грязной обувью пачкать чистый дом, да и обет не позволяет.

- Не страшно, да и обувь у Вас чистая. Искренне жаль, что отказываетесь от угощения. В таком случае идите за мной.

Когда мы зашли в кабинет, старец первым сообразил что стоит упакованным у стола. Перекрестился и обратил ко мне взор.

- Отец Никодим, - я обратился к своему другу. – Амвросий в курсе моих путешествий?

- Нет. У нас было очень мало времени на сборы. Мой брат всегда окружён людьми и уделить мне должное время физически не мог.

Оба вперили в меня испытующие взгляды и я от такого даже растерялся. Вновь рассказывать свою историю? Если в сокращённом виде. И так сегодня ночью сказал много, о чём потом пожалел.

- Тогда пара слов предыстории. Прошу выслушать, потому что дальнейшее непосредственно связано с тем, что я готов передать церкви. Древний княжеский Род, к которому принадлежу, с гордостью и честью несёт фамилию Галицких. Я – девятое колено этого рода. Девятый сын славного Рода, как говорил мой отец. И одной из особенностей, коими мы всегда владели, была способность посещать иные отражения, зеркальные копии нашей Земли-матушки. Мне выпало счастье оказаться и на матери-прародительнице, но это так, к слову. Я посетил много миров, из которых много мёртвых, погибших. Почему так случилось, не знаю, да и возможности узнать эти самые причины у меня нет. Другая половина миров живет, как и мы, где люди мало отличаются от нас с Вами. С некоторыми знаком, с иными поддерживаю хорошие отношения, но однажды попал в мир, который опустел по непонятной причине, словно всех людей оттуда выдернули разом. Все дома, обстановка в квартирах были в таком состоянии, что понял одно - трагедия случилась внезапно. Поскольку оказался недалеко от Собора Владимирской иконы Божией матери, заглянул и туда. Страшно было, когда увидел что все иконы, все лики святых в Соборе почернели. Может и не почернели, а кто-то безумный замазал их чёрной краской, но вряд ли живое существо могло запачкать лики святых на своде купола Собора. Я обошёл весь собор и увидел одну единственную икону, что была чиста и сияла словно солнце. Посмел её снять и унести с поруганного места. Ей там было тяжело. Чувствовал это сердцем, хоть и не крещёный человек. Вынес её и два ларца, что обнаружил на престоле – те тоже стояли чистыми, а вокруг… Когда вынес икону как во время Крестного хода, ликом вперёд, услышал, как сзади рушится собор. Повернулся вместе с иконой и та тоже видела как обрушилась сначала колокольня, потом и сам собор. Не знаю, может Вы меня проклянёте за святотатство, посчитав, что своими действиями лишил тот храм единственной поддержки, но всё равно буду считать, что сделал то, что надо было сделать – спас образ Богоматери из поруганного места. Что добавлю – не знаю, что в тех двух шкатулках, которые Вы называете Ковчегами. Если ошибся с названием, прошу простить. Посчитал неправильным туда лезть. Теперь икона. Хочу, что бы Вы увидели её в раскрытом виде здесь, не в другом месте.

Я аккуратно распаковал икону и когда снимал последний слой плёнки, всю комнату заполнил ароматный запах, да и плёнка вся была мокрая, трудно было не увидеть. Поставил икону и повернулся к священникам.

Оба стояли на коленях, протянув руки вперёд…

Отошёл в сторону и удивился – икона сейчас, поздним вечером, сама собой излучала свет. Не оклад, а словно изнутри светила лампа, отбрасывая на книжные шкафы изображение Богоматери.

Понял, что священники молились и сколько это будет продолжаться, увы, не знал. Аккуратно вышел из кабинета и прошёл на кухню. Достал из холодильника пакет с соком и только наполнил стакан, как его схватила чужая рука.

Никодим одним залпом опустошил стакан и ткнул мне пальцем, что бы я налил ещё. Содержимое и второго стакана с такой же скоростью провалилось в глубины организма моего друга.

- Сашка… - по лицу Никодима ручьём лились слёзы. – Что же ты наделал…

- Слав, - неожиданно для себя, назвал друга его светским именем. – Повторю, сделал, что посчитал правильным. Был бы ты на моём месте и видел, во что превратили остальные иконы… Не знаю чьих рук дело. Или не рук вовсе…

- Дурак ты набитый. Я не о том. В самом деле ничего не понимаешь?

- Нет. И давай не ругаться. Что с твоим Наставником?

- Плачет. Понимаешь? Сидит, молится и рыдает. Боюсь, это надолго.

- В очередной раз ты поспешил с выводом, сынок, - из тёмного коридора медленно вышел Амвросий. Подошёл ко мне и склонился в низком поклоне. Выпрямился и, взяв мою голову двумя руками, чуть наклонил и поцеловал в затылок.

- Ты сделал невозможное, Александр. Сделал то, что не каждый смог бы сделать. Удивляюсь другому – сколь много в тебе, человече, внутренних сил. Не восприми мои слова как выдумку или фантазию, но я услышал слова Богородицы – она благодарил тебя за спасение. Тебя привела в тот мир воля Божья. Ты едва успел… Спасибо тебе, дважды рождённый, за неимоверную радость, что мне принёс на закате жизни. Всю свою жизнь молил о