Седьмой ключ - Елена Ткач

Нет, определенно эта прогулочка будет стоить им воспаления легких! В Алешиных кроссовках хлюпала вода, Ветка, несмотря на холод, вся горела — ей казалось, что лоб ее внутри пылает огнем — похоже, поднималась температура. Они выбрались на центральную деревенскую улицу где-то посередине и спрятались под плакучими ветвями одинокой березы, стоявшей у некрашеного забора.

Дождь и не думал кончаться — видно, зарядил до утра, гроза разъярилась вовсю, разряды грома ухали так, что уши закладывало, молнии, полыхавшие одна за другой, похоже, наводили ужас даже на тех, кто укрылся в относительной безопасности городских квартир…

Что ж говорить о тех, кто в эти минуты не знал приюта…

Алеша видел, что Ветка еле держится на ногах, до дома — далеко, кроме того, двигаться по такой грозе просто опасно… Впрочем, как и стоять под деревом! Он уже начинал впадать в панику, глядя на дрожащую Ветку, как дверь деревенского дома, что за забором, приотворилась, а на крыльце завиднелась тоненькая детская фигурка, зазывно машущая рукой.

— Ника, гляди… Вроде нас зовут?

— Похоже, нас! Больше тут никого… Ну что?

— Пошли! Выбора у нас нет.

Они проскользнули в незапертую калитку, пробежали по затопленной дорожке и в два прыжка поднялись на высокое крыльцо. Гостеприимно раскрытая дверь быстро захлопнулась. Они оказались в полутемных сенях, где пахло сеном, яблоками, молоком и еще чем-то сладким, домашним. Может быть, детством…

— Проходите. Замерзли небось… — очень серьезно пригласила их в дом малютка, в которой оба, приглядевшись, признали Лизу, младшую дочку деревенского пьяницы.

— Ой, Лизанька, здравствуй! — обрадовалась ей Ветка, присев на корточки. — Как же ты нас узнала — на улице такой дождь — не видать ничего!

— Осень плосто, — с тем же выражением взрослой сосредоточенности проскрипела Лизанька и настойчиво потянула гостью за руку — в натопленную теплынь.

— Идите, идите-ка, не смущайтесь! — послышался бодрый веселый голос, и взорам вошедших предстала невысокая пожилая женщина. — Лизанька вас приметила: вон, говорит, хорошие под дождем пропадают! Давайте сюда, хорошие, поближе к печке — тут у нас все сохнет в два счета! Сохните, путешественники. Ох, миленькая, да у тебя руки, как лед, — воскликнула хозяйка, взявшая Ветку за руку, чтобы усадить в кресло поближе к жарко растопленной печке.

Лизина бабушка всплеснула руками и взялась за дело. Сетуя на непогоду, на грозу, которая, по ее выражению, как с цепи сорвалась, на ребят, затеявших прогулку по лесу в Ильин день, когда с самого обеда было ясно, что хлынет, она обращалась то к внучке, то к нежданным гостям, то к молнии и грозе, к печке, самовару и коту Кузьке и сновала по комнате, быстро и ловко делая свое дело: накрыла на стол, подала Ветке с Алешей по паре нагретых на печке шерстяных носков, подтерла лужицы, протянувшиеся вслед за вошедшими по всей комнате, надела на Лизу теплую пуховую кофточку… Горе-путешественникам тоже дала по сухой вязаной кофте, и они не отказались — настолько уютно и по-домашнему почувствовали себя в этом простом гостеприимном доме.

Бесшумно и легко перебирая ногами в опушенных мягоньким светлым мехом бордовых тапочках, Антонина Петровна — так она назвалась — успела пожаловаться на неказистый вид нынешних яблок — то ли дело были яблоки в ее детстве, проведенном в приволжском селе Еленовка близ Саратова… Расставляя на свежей отглаженной скатерти блюдечки и тарелки своими узловатыми искривленными от подагры пальцами, она, смеясь, вспоминала, как со старшей сестрой своей Нинкой воровали они эти яблоки из специальных глубоких ям, вырытых в земле их бабушкой и засыпанных листьями — так их принято было сохранять до зимы… Яблок-то было вдоволь, но им непременно хотелось утащить потихоньку от строгой и властной бабушки несколько прозрачно-золотых душистых плодов, которые теперь, из непомерной дали прошедших лет кажутся райскими…