Северина и Адский Кондор - Вера Александровна Петрук

Я повернулась к Ленке, но той и след простыл. Если я и испортила ей карьеру, то так даже лучше. На месте соплячки я бы сейчас покупала билет в другой город. А там, может, и удача ей подвернется. На земле валялся мой шарф, втоптанный в грязь. Я подобрала его, потом сумку, уже изрядно запорошенную снегом, погрозила пальцем Дылде, который, спрятавшись от меня за мусорным баком, тихонько подвывал буре, и нащупала в кармане посадочный талон – порванный. Если судьба и хотела дать знак, то яснее намекнуть было сложно.

На входе в здание аэропорта я сказала контролеру у рамки металлоискателя, что видела парней, дерущихся у мусорных баков на заднем дворе столовой. На всякий случай добавила, что сама искала там сбежавшую из переноски кошку знакомых. Женщина в форме выслушала меня довольно равнодушно, но в рацию что-то пробубнила. Оно и понятно. Кому охота разнимать идиотов в метель.

В туалете я сняла варежки и осмотрела сбитые костяшки правой руки – в энтузиазме перестаралась с мордой Лысого. На белый фаянс потекли розовые струйки. Хорошенько отмыв пальцы, я взглянула на себя в зеркало и вдруг четко осознала, что взглянуть на могилу Егора одним глазком у меня не получится. Эмоции зашкаливали. Я ведь устрою побоище – хотя бы в той же семье Корнеевых, которые наверняка знали про настоящих убийц Егора. На воле дышалось слишком хорошо, обратно в тюрьму я не пойду.

Нужно успокоиться и отсидеться – пусть и в скуке, но план Грача был хорош всем. Я, конечно, немного испортила себе отпуск с этими двумя наркоторговцами, но валил снег, и на мне была шапка – запомнить будет сложно, учитывая, что мы находились в аэропорту, где собирались люди со всей страны. Меня разглядела Ленка, но я надеялась, что у девчонки хватит мозгов спрятаться и молчать. Проблемы с начальством у нее и до меня появились. Я решила, что поищу квартиру ее деда в Лесогорске. Бабкино радио редко когда подводило. А еще завтра надо будет вернуться в столовую и посмотреть нет ли возле мусорки камер. Шансов мало, но проверять такие вещи стоило. Светиться на заднем дворе сейчас было рискованно. Наткнусь либо на полицию, либо на друзей побитых амбалов.

Обдумав все это и взглянув в зеркало себе в глаза, я поклялась больше не ввязываться ни в какие сомнительные истории, вести себя тихо, ни с кем не драться и с подозрительными девочками (а тем более, с мальчиками) не знакомиться.

В Лесогорск я вернулась к полуночи, с трудом протолкнувшись в последний автобус. На всякий случай сразу в квартиру не пошла, а походила вокруг дома, внимательно изучая окрестности, крышу и окна. Сигнальные маяки тронуты не были, квартира пустовала. Не включая свет, я приняла душ и легла, не распаковывая чемодан. Снова поползли мысли про огнестрел, но усилием воли я отсекла их, как притягивающие неприятности. Положив под подушку японский нож, я немного успокоилась и даже почти заснула. По крайней мере успела увидеть улыбающееся лицо Егора, прежде чем меня разбудил рев музыки с первого этажа.

Какое-то время я лежала, пялясь в темноту и думая о вызовах судьбы. Я даже собственницей квартиры-то не была, так, проездом здесь оказалась. Общественным порядком должны заниматься соответствующие органы, участковый, к примеру. Поговорив так с собой еще минут десять и понимая, что кровь, разгоряченная дракой в аэропорту, на самом деле ни черта не успокоилась, я села и потянулась к одежде, уговаривая себя, что мне ведь плевать на шум, как и всем жителям дома, которые вели себя тихо-тихо. Никто даже в стенку не постучал. Получалось, что, как всегда, одной только мне и надо.

Прошла на кухню и поставила чайник. В ноябре рассвет поздний, но горизонт уже брезжил бордово-малиновыми всполохами. День обещал быть ветреным и морозным. Я приоткрыла окно, чтобы впустить холодный бодрящий воздух и прогнать остатки сна. Вместе со свежестью и басами в комнату влетел женский вопль и крики о помощи. Телефона у меня не было, и чтобы позвонить в полицию пришлось бы тревожить соседку, которая наверняка тоже не спала, но вмешиваться боялась. Интересно, чем их всех эта «тихая пара» запугала?

Общаться с полицией мне не хотелось, поэтому я решила голову не ломать и выбрала легкий путь. На сложных дорогах, которые попадались мне чаще всего, я и так уже вдоволь шишек насобирала.

Натянула на голову балаклаву – лыжную маску, которая закрывала голову, лоб и лицо, но имела прорези для глаз и рта, я нацепила поверх солнцезащитные очки, вывернула куртку наизнанку и снова пообещала себе, что я только поговорю. А потом схожу к врачу в местную поликлинику и пожалуюсь на плохие нервы. Пусть мне пропишут успокоительные.

Уже на лестничной площадке подумала, вернулась и взяла топор. Грохот по всему дому стоял такой, что я не волновалась, что кто-то услышит, как я спускаюсь. На всякий случай на каждой площадке выключила свет, чтобы старушки не подглядывали. Думала проникнуть, как в прошлый раз через окно, но потом мне стало лениво и, достав отмычку, которую я смастерила за долгую неделю безделья, я вскрыла замок и отодвинула дверью гору пустых бутылок, блокирующих вход. А что? Неплохая система защиты, правда, обитателям сей норы она не помогла. Из-за рева колонок они бы и взрыва не услышали.

Похоже, все то время, пока я ожидала рейса в аэропорту, «тихая пара» потратила на пьянство. Что бы там в жизни у них ни происходило, но, кажется, претензии эти люди испытывали ко всему миру. Сил на секс у них уже не имелось, зато на драку остались. Мужик в трениках нависал над женщиной в халате, скрючившейся у батареи, и периодически пинал свою собутыльницу ногами. Иногда у нее появлялся голос, и тогда она начинала кричать в открытое окно и звать на помощь. У меня даже чувство дежавю появилось – до того ситуация напоминала ту, что произошла на заднем дворе столовой. Только Ленка терпела молча, уверенная, что помощи в этой жизни ждать не от кого.

Кто из них был больше пьян, я разбираться не стала. На такую бытовуху у меня всегда появлялся рвотный рефлекс и хотелось прибить обоих. Его – за агрессию, ее – за тупость. Чтобы оставаться с таким чмом,