Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

Мои кроссовки бесшумно ступали по гладкому ковру коридоров вглубине дома Трента. Со мной были Квен и Джонатан, и оставалось только гадать,был это почетный эскорт или тюремный конвой. Мы уже миновали по-воскресномупустые и тихие офисы и конференц-залы, за которыми Трент скрывал своюнелегальную деятельность. В открытую Трент контролировал львиную долю перевозокчерез Цинциннати, со всех направлений и во все стороны: железные дороги, шоссеи даже небольшой муниципальный аэропорт.

Скрытая его деятельность была куда как шире, ииспользовалась в ней та же транспортная система – для вывоза нелегальныхгенетических продуктов и расширения сети распространения «бримстона». То, чтоСаладан лезет в его бизнес прямо в его родном городе, должно было его доставатьдо печенок. Это такой жест презрения, что выдумать трудно. А сегодня как разрешится, отломает ли Трент этот выставленный палец и засунет Саладану в любоеподходящее отверстие, либо же сам получит в глаз. Трент мне не нравится, но вслучае последнего варианта я буду охранять его жизнь.

Хотя непонятно зачем, подумала я, идя за Квеном. Здесь былопусто, не хватало даже типовых праздничных украшений, как в переднихпомещениях, не развесили. Трент и сам мразь что надо. Он за мной охотился какза животным, когда поймал меня на краже улик из его тайного кабинета, и у менякровь бросилась в лицо, когда я сообразила, что коридор ведет к той самойкомнате.

Идущий на полшага впереди Квен держался напряженно. Одет онбыл в черное трико, как всегда смутно напоминающее униформу. Поверх он наделоблегающую черно-зеленую куртку, отчего у него был такой вид, будто в любоймомент Скотти может его телепортировать обратно в звездолет.

У меня волосы задевали шею, и я нарочно шевелила головой,чтобы чувствовать это ощущение у себя на плечах. Мне пришлось их обрезать,чтобы скрыть вырезанный Алом клок, и парикмахерский гель не слишком хорошо сними справлялся.

Сумка с нарядом, который выбрал для меня Кистен, висела наплече, вернувшись из чистки. Я даже вспомнила про украшения и сапоги. Их я несобиралась надевать до тех пор, пока не буду уверена, что беру эту работу. Яподозревала, что Трент может придумать что-то другое – и мои джинсы и свитер сэмблемой «хаулеров» смотрелись неуместно рядом с изысканной элегантностьюДжонатана. Этот противный тип держался в трех шагах позади нас. Он нас встретилу лестницы дома Трента и с той минуты держался с молчаливо-неодобрительнойпрофессиональной холодностью. Ростом он был шесть футов десять дюймов, когдастоял на земле, черты лица заостренные, резкие. Аристократический ястребиныйнос придавал ему такой вид, будто он унюхал что-то оскорбительное. Глаза у негобыли холодные и синие, седеющие черные волосы стильно подстрижены. Я еготерпеть не могла и очень старалась забыть, как он пытал меня в те три кошмарныхдня, когда я сидела в офисе Трента в виде норки.

От этого воспоминания меня обдало жаром, и я на ходу снялапальто, неловко, потому что ни один из них не предложил взять у меня сумку. Чемдальше мы шли в глубь здания, тем более сырым был воздух. Едва слышно доносилсязвук бегущей воды, подводимой по трубам фиг знает откуда. Я замедлила шаг,узнав дверь в тайный кабинет Трента. Джонатан у меня за спиной остановился, ноКвен даже не замедлил шага, и я поспешила его, догнать.

Джонатан был явно недоволен:

– Куда ты ее ведешь? – спросил он, явно затевая ссору.Походка у Квена стала напряженной.

– К Трентону.

Но он не повернул головы и с шага не сбился.

– Квен… – начал Джонатан тоном предостережения.

Я насмешливо обернулась – мне было приятно увидеть на этойдлинной морщинистой физиономии тревогу вместо привычного высокомерногопрезрения. Наморщив лоб, Джонатан прибавил шагу и догнал нас возле арочнойдеревянной двери в конце коридора. Переросток наш пробился вперед и положилруку на тяжелый металлический засов, когда Квен к нему потянулся.

– Нечего ей там делать, – предупредил он.

С нейлоновым шорохом я перевесила сумку на другое плечо,переводя взгляд с одного моего спутника на другого вслед за какими-топодводными течениями. Что б там ни было за дверью, мне уже стало интересно.Меньший и более опасный из эльфов прищурился, на внезапно покрасневшем лицевыступили белые оспины.

– Ей сегодня предстоит охранять ему жизнь, – сказал он.– Я не брошу ее переодеваться и ждать в кабинете, как оплаченную шлюху.

Синие глаза Джонатана стали еще более решительными. У менязачастил пульс, и я на всякий случай отступила в сторону, чтобы не стоять междуними.

– Отойди, – произнес Квен неожиданно глубоким голосом,зарезонировавшим у меня в костях.

Джонатан суетливо шагнул назад. Квен взялся за дверь – виднобыло, как напряглись мышцы его спины.

– Спасибо, – сказал он неискренне, когда дверьмедленно, с большой инерцией открылась.

У меня челюсть отвисла – дверь была добрых шести дюймовтолщины! Где-то журчала вода, доносился запах мокрого снега. Но холодно небыло, и я, всмотревшись из-за узких плеч Квена, увидела пестрый мохнатый ковери стену в панелях темного дерева, отполированного до золотой глубины. Ага,похоже наличные покои Трента, подумала я, идя за Квеном.

Короткий коридор тут же перешел в открытую лестницу напервый этаж. Я застыла на месте, когда оглядела раскинувшееся под намипомещение. Это был внушительный зал, футов сто тридцать в длину и в ширину неменьше шестидесяти, высотой футов двадцать. Второй этаж галереей шел подпотолком. Под нами, среди богатых ковров и дерева, небрежно расположиласьмебель – диваны, кресла, кофейные столики. Все это было в мягких естественныхтонах, с акцентами из красно-коричневого и черного. Одну стену занимал каминразмером с пожарную машину, но внимание мое привлекло окно от пола до потолка,которое занимало всю стену напротив, впуская в зал сумеречный свет раннеговечера.

Квен тронул меня за локоть, и я пошла вниз по широкойустланной ковром лестнице. Одной рукой я держалась за перила, потому что немогла оторвать зачарованного взгляда от окна – именно окна, а не окон, потомучто это была одна стеклянная пластина. Я не думала, что стекло такого размераможет быть структурно устойчиво, но вот оно – с виду несколько миллиметровтолщины без искривлений. Казалось, что его вообще нет.

– Это не пластик, – тихо сказал Квен, не отводя зеленыхглаз от пейзажа. – Это энергия лей-линий.