Последний вампир. Черная кровь. Красные кости - Кристофер Пайк

— Да. Он совершенно обезумел.

— Что ты имеешь в виду? Что он сделал?

Энди садится и смотрит на меня налитыми кровью глазами:

— Помнишь, я тебе говорил, что мы работаем над поразительным открытием?

— Да. Ты сказал, что это будет одно из величайших открытий современности. — Я улыбаюсь: — Я еще подумала, что ты хочешь произвести на меня впечатление.

Он качает головой:

— Я не преувеличивал. Мы играем со взрывоопасным генетическим материалом — и это еще мягко сказано. Этот генерал приказал нам искусственно клонировать его. Ты знаешь, что это означает?

Я киваю:

— Вы собираетесь размножить его — в пробирке.

— Да. Это дилетантский взгляд, но, в общем–то, правильный.

Он смотрит в окно на сверкающий Стрип. Когда он снова начинает говорить, в его голосе слышан ужас, которым он объят.

— Мы собираемся скопировать нечто такое, что, если это удастся, скажется на всем человечестве.

Все даже хуже, чем я думала. Надо кончать с этой шарадой.

Он приоткрылся мне. Надо этим воспользоваться.

— Энди? — шепчу я.

Он смотрит на меня. Я ловлю его взгляд.

— Да, Лара? — говорит он.

Я не давлю на него, пока нет, но и не даю ему отвернуться. Между нами образуется узкий тоннель клубящегося голубого тумана. Он на одном его конце, как бы прикованный к стене, а я надвигаюсь на него, и за мной нависают тени. Я держу его внимание, но слегка рассеиваю его. С тех пор как я поглотила кровь Якши, моя способность воздействовать на сознание стала более изощренной и более сильной. Я должна быть осторожна, чтобы не уничтожить его мозг.

— Меня зовут не Лара.

Он пытается моргнуть, но у него не получается.

— А как?

— Это неважно. Я не та, кем кажусь. — Я делаю паузу. — Я знаю, над чем ты работаешь.

Он колеблется:

— Каким образом?

— Я знаю вашего пленника. Он мой друг.

— Нет.

— Да. Прошлой ночью я солгала тебе, прости меня за это. Больше я не буду тебе лгать. Я приехала в Лас–Вегас, чтобы освободить своего друга. — Я трогаю его колено. — Но я не собиралась причинить вред тебе. Я не знала, что в результате ты станешь мне дорог.

Ему приходится перевести дыхание:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я должна ослабить натиск. В его черепе нарастает давление. На лбу проступает пот. Я встаю, отворачиваюсь от него, иду к окну и смотрю на Стрип. Рождественские елки сверкают в едва занимающемся рассвете в море неоновой рекламы.

— Но ты понимаешь, — говорю я. — Вы держите пленника, Джоэла Дрейка. Он — агент ФБР, но, поскольку вы начали исследовать его, то вы знаете, что он — нечто гораздо большее, чем просто агент. Его кровь отличается от крови большинства людей, и это отличие делает его очень сильным, очень быстрым. Поэтому вы держите его в специальной камере. Генерал говорит вам, что он очень опасен. Но этот же генерал заставляет тебя и твоих коллег работать день и ночь, чтобы вы могли изменить кровь других людей и сделать ее такой же, как у этого предположительно опасного пленника. — Я делаю паузу. — Разве не так, Энди?

Он долго молчит, прежде чем ответить. В голосе слышится сомнение:

— Как ты об этом узнала?

Я поворачиваюсь к нему:

— Я тебе сказала. Я его друг. Я здесь, чтобы спасти его. Мне нужна твоя помощь.

Энди не в силах оторвать от меня глаз. Словно я привидение.

— Они сказали, что есть еще один, — бормочет он.

— Да.

— Это ты?

— Да.

Он вздрагивает:

— Ты такая же, как он?

— Да.

Он хватается за голову:

— О боже.

Я снова сажусь на кровать рядом с ним.

— Мы не зло, — говорю я. — Я знаю, что тебе наговорили, но это неправда. Мы сражаемся, только когда нам угрожают. Эти мужчины и женщины, которые погибли в Лос–Анджелесе, пытаясь нас арестовать… мы не хотели причинить им вред. Но они преследовали нас, загнали нас в угол. У нас не было другого выбора, кроме как защищаться.

Он стиснул лицо ладонями. Он готов разрыдаться:

— Но вы многих убили еще до той ночи.

— Это неправда. Тот, кто убил их, был отклонением от нормы. Его звали Эдди Фендер. Он случайно завладел нашей кровью. Я остановила его, но Эдди — это прекрасный пример того, что может случиться, если эта кровь начнет распространяться. Ты сам сказал минуту назад: это сказалось бы на всем человечестве. Даже хуже — это уничтожило бы все человечество. Я здесь, чтобы этого не допустить. Я здесь, чтобы помочь тебе.

Он смотрит на меня, его пальцы все еще закрывают почти все его лицо.

— Вот почему ты так бросаешь кости?

— Да.

— Что еще ты умеешь?

Я качаю головой:

— Это неважно. Важно, чтобы не позволить другим людям стать такими, как я и мой друг.

— Сколько таких, как вы? — спрашивает он.

— Я думала, что нас осталось только двое. Но я подозреваю, что у вас на базе есть еще. — Я делаю паузу. — Это так?

Он отворачивается:

— Я не могу тебе этого сказать. Я не знаю, кто ты.

— Знаешь, и лучше, чем кто–либо другой. Ты видел, какая у меня ДНК.

Он встает и отходит к дальней стене. Он опирается на нее рукой и учащенно дышит:

— Мужчина, о котором ты говоришь, Джоэл… он болен. Его лихорадит, у него жестокие судороги. Мы не знаем, что с ним делать.

Энди обессилел. Мои откровения добили его.

— Ты знаешь? — спрашивает он.

— Да. Вы держите его без солнечного света?

— Да. Его камера находится в подвале. Там нет солнца. — Он делает паузу. — У него аллергия на солнце?

— Да.

Энди хмурится:

— Но как же оно делает его больным? Ведь он его не видит.

— Он болеет не из–за солнца. Я просто исключала одну из версий. Он болен, потому что голоден.

— Но мы кормили его. Это не помогает.

— Вы кормите его не тем, что ему нужно.

— А что ему нужно?

— Кровь.

Энди едва не падает в обморок.

— Нет, — стонет он. — Вы как вампиры.

Я встаю и тихо подхожу к нему, я не хочу еще больше напугать его.

— Мы и есть вампиры, Энди. Джоэл стал вампиром всего несколько дней назад. Я изменила его, чтобы он не умер. Эдди смертельно ранил его. Поверь, я не делаю вампиров походя. Это против моих… принципов.