Бог хочет видеть нас другими - Татьяна Олеговна Беспалова

Татьяна Олеговна Беспалова

Бог хочет видеть нас другими

Глава 1

Призрак города N

…человеку, даже самому искреннему и благонамеренному, свойственно ошибаться; тем более борющемуся;

тем более вынужденному бороться крайними мерами…

Иван Ильин

Как описать ночной спонтанный бой? Зачем-почему такое случается — одному богу известно. Кто-то лазил в кустах, разведывая места хранения БК противника. Кто-то по пьяни или от скуки решил развлечься стрелкотнёй. Противник ответил, но этого оказалось мало. Кто-то полез вперёд что-то для себя выяснять, оказался в расположении соседей, которые приняли его за противника и пошло-поехало. Боевые порядки смешались. Кто командует, кто подчиняется, где свои, где противник — ничего не понять. Хаос! Между тем противники уже сблизились на недопустимо короткую дистанцию. В такой ситуации порой кажется, что в любой момент дело может дойти до рукопашной, но её не происходит, потому что заросли ивняка в распадке на окраине посёлка и груда кирпича по ту сторону дорожной колеи, мрачное осеннее небо и зияющий разбитыми окнами магазинчик рядом с остановкой общественного транспорта — всё плюётся огнём, всё грохочет, всё рвётся, разбрасывая на стороны куски камня, щепу и раскалённые осколки железа. Грохот оглушает. Вспышки слепят. Смерть мечется, как взбесившееся животное в замкнутом пространстве. Ищет кого бы укусить. Кого бы утащить с собой в подземелье мучительного безвременья. В такой обстановке главное — держать в порядке свой рассудок, не поддаваться страху и до конца выполнить отведённую тебе функцию: при сохранении собственного тела отобрать жизни у возможно большего количества врагов. В хаосе спонтанного боя отличить своих от врагов — вот ещё одна важная задача, с который и опытный боец не всегда справляется. Но подразделение Шумера подобные трудности привыкло преодолевать на отлично. Справились и на этот раз. Подсчёт потерь оказался недолгим: при отсутствии убитых только один раненый.

Ночной бой утих так же внезапно, как и начался. Шумер отдал команду прекратить огонь и слушать тишину. Некоторое время они слышали жалобные вопли раненных и треск кустов, но скоро и эти звуки утихли. Шумер дал возможность противнику забрать своих и отойти к позициям на западной окраине посёлка.

Дорожный указатель с названием населённого пункта разбила мина. Посёлок городского типа, или ПГТ. Пусть будет так. Раз здесь всё ещё живут люди, значит, это поселение людей или посёлок, а не место схватки, не поле боя. Да и какое может иметь значение, как в прошлом году называлось это место, превращённое ими нынешним летом в поле руин? Среди этих руин каким-то чудом ещё выживают люди, «население», «мирные» — так их называли в официальных докладах. Население N. — это группа одичавших бомжей, которые стараются не попадаться на глаза бойцам. Шумер распорядился в строго отведённых местах оставлять для них воду и пищу. То же делал и противник. В непродолжительные периоды затишья «население» украдкой вылезало из своих нор, чтобы забрать «гуманитарную помощь».

Перед самым рассветом они — тяжело раненный в ногу боец с позывным Цикада, его командир Шумер, двое бойцов батальона Шумера и трое мобиков из подразделения соседей — примостились в окопе, в земляной норе на восточной окраине ПГТ. Трое мобиков — два дагестанца и по какому-то недоразумению поставленный над ними старшим Кузьмич — немолодой мужик из Центральной России с позывным Князь. Обликом Князь действительно похож на князя — персонажа иллюстрированных сказок Пушкина. Аккуратная окладистая борода с прядями благородной седины, чистое лицо с правильными чертами, твёрдый ясный взгляд. Как посмотришь на такое лицо, сразу вспоминаются картинки из детской книжки. Князь — человек во всех смыслах положительный: взрослый, трезвый, многосемейный, когда-то в другой жизни отслуживший срочную службу. Прибыв на Донбасс по мобилизации, он поразительно быстро приспособился к жизни на передовой. А жизнь на передовой — это жизнь в земляных норах, под постоянными обстрелами, в постоянной неизвестности относительно «планов на завтра». Дагестанцы похожи на дагестанцев — оба рыжие и темноглазые, весёлые, подвижные, оба потихоньку балуются травой. Каждую минуту жди от них какой-нибудь каверзы, но бойцы отличные и терпеливы, как мулы. Таким на войне хорошо.

Цикада ранен не в первый раз, но ему больно и страшно, и оттого хочется поговорить. Всем известно, если твой товарищ ранен, после оказания первой медицинской помощи надо непременно с раненым говорить. И не только говорить самому. Надо, чтобы раненый тебе отвечал, сам тоже говорил. Цикада знает правила, и потому говорит без остановки.

— Послушай, Шумер. Я иногда думаю, правильно ли это… Правильная ли это война, — кривясь от боли произносит он. — Эта бесконечная война… никто из нас не доживёт до её конца… может быть, всё это напрасно…

— Не может, — резко ответил Шумер. — Дай своей голове отдохнуть, умник. А послушай-ка ты лучше сердце…

Шумер умолкает, сосредоточившись на своей работе. Цикада старается не вскрикивать, когда тот режет его штанину и вспарывает его ботинок. Цикада бледен и ему конечно же больно, вот Цикада и заговаривает боль обильной болтовнёй. Он хочет, чтобы Шумер ответил ему, поговорил по-своему, по-командирски, как один только Шумер умеет. Но тот накладывает жгут, пишет на бумажке дату и время наложения жгута в полном изумительном молчании. Конечно, это честь, когда тебя перевязывает лично легендарный комбат. Но делать это вот так вот молча — это за гранью. Это против правил! Производя медицинские манипуляции, необходимо разговаривать с раненым, иначе раненый может запаниковать, а паника для раненого так же опасна, как чрезмерная кровопотеря.

— Ты не паникуй, — угадывая мысли Цикады, произносит Шумер. — Первый раз, что ли. Говорю же: слушай сердце! Ещё раз по поводу сердца и ума. Когда ты не просто погружён в ситуацию, а находишься в атмосфере происходящего, тебе становятся доступными более глубокие уровни понимания пространства. Ты выходишь из тупика смыслов, навязанных тебе разумом, и начинаешь думать сердцем, то есть чувствовать. Война — это не только цифры, измеряющие численность войска и количественный состав боекомплекта, но и степень внутренней готовности, настрой, мотивация. Помнишь четырнадцатый год? Тогда вся логика была против нас. Тогда все мы были в убеждении, что России сейчас не до нас. Разве нас это остановило? Почему не остановило? Потому что я был на майдане и впитал его атмосферу. А на майдане мне стало предельно понятно, куда повернёт вся эта ситуация, куда приведёт нас майдан. То, что из нас будут лепить антироссию, было