«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

Антон Юрьевич Фомин

«Офицерство волнуется…»

Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах

© Фомин А.Ю., 2024

© ФГБУ Издательство «Наука», редакционно-издательское оформление, 2024

© Палей П.Э., оформление, 2024

Введение

Огромная роль солдатских масс в событиях 1917 г. ставит изучение царской армии начала XX в. в разряд одного из важнейших сюжетов истории дореволюционной России. При этом налицо недостаточное внимание к состоянию и поведению многотысячного офицерского корпуса во время острейшего политического кризиса. Только в Петрограде и его ближайших пригородах в 1917 г. находилось по меньшей мере 60 тысяч обер– и штаб-офицеров, присягавших сначала Николаю II, а затем Временному правительству, но фактически уклонившихся от защиты как первого, так и второго.

В этой связи актуальным выглядит рассмотрение вопросов о состоянии умов командного состава императорской армии в десятилетие, предшествующее эпохальным революционным событиям. Наилучшим источником для изучения «состояния умов» военной среды является военная печать – ее голос в публичном пространстве и площадка для дискуссий по вопросам военной и общественной жизни.

Целью данного исследования является изучение политических требований и политической культуры российского офицерства в период между Русско-японской и Первой мировой войнами. Рассматривая межвоенный период, можно сфокусироваться на отношении кадрового офицерства к разворачивавшимся в то время политическим процессам.

Хронологические рамки исследования ограничиваются главным образом периодом 1905–1914 гг. – временем становления и развития системы так называемой думской или третьеиюньской монархии. За верхнюю границу взято начало Первой мировой войны. Со вступлением России в войну изменились как отношения армии и общества, так и политические реалии – изучение этого периода является задачей самостоятельного исследования.

Лояльность армии и ее профессионального ядра – офицерского корпуса была жизненно важна для монархии Романовых, являлась одним из ключевых факторов ее существования. При этом официальная точка зрения, согласно которой офицер уже по определению являлся «преданным слугой державного вождя армии», перенеслась и в работы историков. Представляется, что этот тезис, по крайней мере, нуждается в подкреплении специальными исследованиями. Позиция, занятая в дни отречения Николая II как большинством «рядового» офицерства, так и военной «верхушкой» (все командующие фронтами, за единственным исключением, высказались в пользу отречения императора), заставляет усомниться в том, что политическое мировоззрение военных ограничивалось незамысловатой формулой «за веру, царя и отечество». Пресловутые «косность» и «кастовая замкнутость» военной среды, на которые указывают историки, не могли оградить офицерство от веяний времени. В историографии особенно мало внимания уделялось вхождению в сферу публичной политики военнослужащих. Революционное брожение 1905–1906 гг. частично затронуло и вооруженные силы. Однако при чтении работ историков невольно создается впечатление, что стены казарм, кадетских корпусов, военных училищ и офицерских собраний напрочь ограждали своих обитателей от остального мира.

Современные российские исследователи все чаще смотрят на революцию 1917 г. с перспективы имевших «роковые» последствия для страны тактических просчетов правительства. При чтении их работ начинает казаться, что революционных потрясений и последовавшего за ними хаоса гражданской войны легко можно было избежать при более эффективном администрировании, лучшем использовании возможностей существовавшей государственной машины. Дискуссии о глубинных причинах революции и объективных сложностях в развитии страны отбрасываются в сторону – на первый план выдвигаются субъективные факторы, с помощью которых можно дать простое и ясное объяснение причин краха империи Романовых[1].

Если для одних воспринимаемая как данность поддержка офицерством самодержавия безусловный минус – признак реакционности и отсталости военной среды, то для других столь же неоспоримый монархизм офицеров является признаком искреннего и глубокого патриотизма, верности долгу, государственной мудрости. Для историков, придерживающихся последнего взгляда, офицеры императорской армии – герои и мученики, представители «здорового», государственнического начала в жизни страны. В отличие от корыстного чиновничества, кадровые военные – благородные рыцари, бессребреники, для которых высшей ценностью является беззаветное служение Родине, возможность пожертвовать для нее жизнью. Материальные ценности вызывали у них лишь презрение.

Этот упрощенный, идеализированный образ, сконструированный под воздействием ультраконсервативных, национал-патриотических идеологических установок, имеет мало отношения к действительному положению вещей. Для данных авторов изучение вопроса сводится к нахождению в прошлом примеров для военно-патриотического воспитания нынешних поколений. Политическая конъюнктура и прикладные задачи отодвигают на задний план объективное, всестороннее изучение вопроса. Другими словами, эти работы не всегда в полной мере отвечают всем необходимым методологическим принципам исторического исследования. Например, С.В. Волков указывал, что «Офицерский корпус и по существу своему объединял лучшее, что было в России в смысле человеческого материала»[2]. Он же писал, что «офицерский корпус, служивший основой российской государственности, после большевистского переворота стал, естественно, ядром сопротивления антинациональной диктатуре»[3]. А.И. Каменев указывал, что «офицерская профессия – это своего рода апостольство и подвижничество»[4].

В свою очередь, для советских историков проблема политических взглядов офицерства редко имела центральное значение. В различных областях истории вооруженных сил имелись существенные достижения. Но вопрос о политических предпочтениях кадровых военных (зачастую рассматриваемый в качестве второстепенного) легко решался в соответствии с идеологическими установками. Можно сказать, что этот вопрос даже по-настоящему не ставился – ответ на него был уже заранее известен. В этом также заключается несомненный методологический изъян.

Приходится констатировать, что и по сей день исследователи редко обращаются к проблеме политизации офицерского корпуса русской армии после 1905 г. В значительной степени ими недооценен такой источник, как военная периодика. Для находившихся на действительной службе офицеров, чьи гражданские права были серьезно ограничены, занятие публицистикой являлось одним из немногих легальных способов участия в публичных политических дискуссиях.

Создается впечатление, что недостаточно изучен вопрос о социальном составе офицерского корпуса российской армии конца XIX – начала XX в. Многие историки продолжают утверждать, что офицерский корпус (по крайней мере до Первой мировой войны) в основе своей был дворянским, тогда как уже в 1890-е гг. потомственные дворяне составляли лишь половину от общего числа офицеров. Впоследствии их доля продолжала уменьшаться. К тому же, как заметил еще П.А. Зайончковский, офицер-дворянин начала XX в. фактически очень мало отличался от разночинца[5]. Ведь тогда у подавляющего большинства офицеров (за исключением гвардии и прежде всего гвардейской кавалерии) уже не было земельной собственности. Вероятно, применительно к офицерскому корпусу начала XX в. следует говорить скорее о специфической профессиональной и корпоративной, нежели дворянской идентичности.

В свою очередь, о том, что офицерский корпус российской армии представлял из себя в политическом (и культурном) отношении, известно лишь в общих чертах. Затрагивающие данную проблематику исследования очень часто имеют серьезные методологические недостатки. К тому же их немного.

Российские военные историки традиционно занимаются изучением боевых операций, стратегии, тактики,