«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

послуживших причиной несвоевременного и недостаточного пополнения военного снабжения армии), ф. 970 (Военно-походная канцелярия Его Императорского Величества). Делопроизводственная документация из фондов РГВИА позволяет изучить выработанные военным ведомством принципы политики в отношении печати, а также проанализировать стратегии взаимодействия с властями, выстраиваемые частными издателями.

Кроме того, в работе задействованы источники личного происхождения – дневники и мемуары военных деятелей изучаемой эпохи. Помимо известных воспоминаний фигур первого ряда (военных министров А.Ф. Редигера, В.А. Сухомлинова, А.А. Поливанова и др.) в работе используются обнаруженные в ходе архивных изысканий мемуарные свидетельства, ранее не вводившиеся в научный оборот.

Предлагаемая работа находится в русле исследований публичной сферы и публичной политики. Периодическая печать является важнейшим институтом публичной сферы (пространства публичной коммуникации, создающего ткань общества). Изначально публичная полемика развивалась в неполитических формах – строилась вокруг литературных, научных и профессиональных вопросов. Механизмы рациональной критики, выработанные в ходе публичного обсуждения литературных произведений, неразрывно связанного с распространением печатного слова, постепенно переносились на сферу политики. Эта схема применима и к российской военной печати. Революция 1905–1907 гг. открыла для военного сообщества (пускай и ограниченную) возможность обсуждения политических вопросов на единственной доступной ему публичной площадке – на страницах печати.

Некоторые разделы настоящего исследования можно отнести к истории идей. В них прослеживается генеалогия и эволюция пользовавшихся популярностью у офицеров и развиваемых ими политических концепций и понятий. В этой связи предпринимается попытка выделить оказавшие на них влияние интеллектуальные направления и проследить их европейские корни.

В работе использовался основополагающий для любого исторического исследования метод критики исторических источников. Под которым подразумевается перекрестное сопоставление свидетельств, установление исторического контекста создания различных источников и заложенных в них нарративов, выявление прагматических интенций их авторов, анализ формуляра однотипных документов.

Кроме того, в работе применялся просопографический метод написания «коллективной биографии». В ряде случаев была предпринята попытка создать коллективный портрет некоторых групп военных. Этот подход позволил обнаружить корреляцию между близостью политических взглядов и служебным опытом, материальным положением, образованием. Члены групп, придерживавшихся определенной политической платформы, нередко имели схожие карьерные траектории и социальные характеристики, были объединены совместной деятельностью и имели общий опыт переживания исторических событий.

Большинство сюжетов, затронутых в ходе работы над исследованием, впервые становятся предметом специального исследования. Обращение к военной печати как к основной площадке для публичных дискуссий военного сообщества позволило осветить круг политических проблем, волновавших различные группы офицерства, а также вписать их требования и предложения в общий политический контекст России начала XX в. Представляется, что результаты, полученные в рамках данного исследования, могут стать существенным вкладом в разработку проблематики политизации русского офицерства в условиях становления политической системы думской монархии. Важнейшим фактором политизации офицерства стало поражение России в войне с Японией. В период между двумя войнами в России шли сложные внутренние процессы. Ослабление обороноспособности страны и падение престижа вооруженных сил совпали с внутренними потрясениями и перестройкой политической системы. В этих условиях профессиональные военные стремились к скорейшему восстановлению оборонного потенциала и модернизации вооруженных сил. Для достижения этой цели многие из них пытались использовать возможности, предоставленные обновлением государственного строя.

Привлечение широкого круга источников позволило показать, что на месте прямолинейного, выравниваемого по единому образцу, цементируемого воинской дисциплиной консерватизма, о котором пишут многие историки, на деле существовало многообразие политических взглядов и настроений, характерное для общества в целом. Иерархичность и строгая армейская субординация как будто подразумевали, что офицеры не могут открыто не соглашаться с начальством и рассуждать о вопросах, не имеющих отношения к их служебным обязанностям. Однако в действительности военная среда демонстрировала активный интерес к политической жизни, изобретала различные тактики политического участия, позволявшие обойти формальные запреты. Младшие по званию не боялись публично рассуждать о предметах, по уставу находившихся в компетенции старших и самой верховной власти. Некоторые офицеры обнаруживали склонность к политическому теоретизированию, предлагая свои проекты переустройства общества. Другие настолько тонко разбирались в политической конъюнктуре, что искусно использовали ее в служебных интригах. Военная среда презирала «сервильность» и доносительство, трепетно относилась к своему достоинству, а потому во многом не принимала попытки навязать мелочный контроль за политической благонадежностью, время от времени предпринимавшиеся властями. Большинство военных считало оскорбительными сомнения в их патриотизме. Однако этот патриотизм далеко не всегда выражался в аполитичности, верноподданном почитании воли верховного вождя армии и примитивном послушании начальству. Крайне правое офицерство, стремящееся показать свою абсолютную лояльность существующему строю, в действительности проявляло не меньшую политическую активность, чем либерально настроенная его часть, так же выходя за формальные рамки дозволенного уставом и законами. В то время как либеральная часть склонялась к парламентаризму, правые выдвигали собственные разнообразные предложения по исправлению государственного строя и решению политических проблем. При этом в условиях крайней ограниченности легальных форм занятия политической деятельностью не могло сложиться развитых, устоявшихся форм политического участия. Однако возраставший интерес к политическим проблемам и осознание их значимости для судьбы вооруженных сил подталкивали военную среду к поиску инструментов влияния на процесс принятия решений и способов публичного высказывания.

Глава 1

Газета «Военный голос» и ее сотрудники

«Военный голос», отодвинув военные реформы на задний план, первое место отводил демагогии и широкому политиканству.

А.И. Деникин

В начале XX в. шедшее по пути углубления профессионализации российское военное сообщество нуждалось в регулярном обмене экспертными мнениями и возможности оказывать влияние на механизмы принятия решений. Печать являлась для него средством транслирования различных взглядов и идей в публичном пространстве.

До 1905 г. российская военная периодика была представлена почти исключительно официальными и официозными изданиями. Интересы центральной и местной военной администрации являлись решающим фактором при формировании редакционной политики. В реалиях первой половины 1900-х гг. у органов военной печати не существовало возможностей для систематического отстаивания независимой позиции. Многое изменилось в результате расширения политических свобод, произошедшего в ходе революции 1905–1907 гг. Характерный для того периода рост общественной активности в определенной степени затронул и военную среду, традиционно считающуюся инертной и консервативной.

Предпосылки появления «Военного голоса»

В военной среде шел процесс осмысления печального для России опыта войны с Японией. Активная фаза конфликта закончилась задолго до заключения мира. По сути, финальным актом драмы стала гибель лучших сил российского флота в Цусимском проливе в середине мая 1905 г. Возможность подвести итог действиям сухопутных войск представилась еще раньше – проигрыш Мукденского сражения не оставлял надежд на то, что русской армии удастся разгромить противника. Предположения «о причинах наших неудач на Дальнем Востоке» уже с весны стали появляться в «Русском инвалиде». Однако специфическое положение ведомственного издания не позволяло «Русскому инвалиду» стать приемлемой для всех площадкой