Ведущая сила всенародной борьбы. Борьба советского рабочего класса на временно оккупированной фашистами территории СССР, 1941–1944 - Виктор Николаевич Земсков

районы СССР вели передачи радиостанции, действовавшие в Берлине, Хельсинки, Риме, Бухаресте, Вильнюсе, Львове, Симферополе. Оккупанты издавали даже книги для советского населения. Об их содержании можно судить по названиям: «Адольф Гитлер и трудящиеся», «Гитлер — освободитель», «Борьба против большевиков — долг каждого патриота», «Труд в Германии», «Что пишут русские из Германии», «В чем состоит германское превосходство», «Год немецкой Украины», «Война и новый порядок» и др. Попыткам духовного растления советского населения служили и передвижные выставки, восхвалявшие «третий рейх»: «Страна Германия», «Труд в Германии» и т. п.[91]

В конце 1941 г. фашистам удалось схватить известного сталевара Мариупольского металлургического завода им. Ильича, инициатора стахановского движения в металлургической промышленности СССР М. Н. Мазая, не успевшего эвакуироваться и прятавшегося в окрестностях Мариуполя. Гитлеровцы всячески старались склонить его к сотрудничеству с ними, преследуя при этом две основные цели: во-первых, добиться от него публичного выступления о сотрудничестве с оккупационными властями, что, по их мнению, могло бы оказать значительное влияние на настроения рабочего класса, так как в рабочей среде Макар Мазай был широко известен и чрезвычайно популярен; во-вторых, с его помощью широко наладить металлургическое производство, поскольку М. Н. Мазай по праву считался лучшим рабочим-сталеваром в СССР.

…В декабре 1936 г. делегат VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов М. Н. Мазай от имени всех советских сталеваров сказал с трибуны съезда: «Зальем фашистам глотки горячей сталью!» Эти слова облетели весь мир… Теперь, находясь в застенках гестапо, Мазай мужественно держался до конца. Никакие уговоры, а затем и жестокие пытки не поколебали патриота. Он наотрез отказался варить сталь для оккупантов. Видя бесплодность своих попыток, гитлеровцы расстреляли Мазая. Имя славного сталевара вошло в советский рабочий фольклор[92].

Фашисты пытались обработать советских рабочих также всякого рода политическими провокациями, устраивали «рабочие собрания», «митинги» и т. п. На Гомельском паровозовагоноремонтном заводе как-то фашистский «шеф» Цимм собрал рабочих и стал им доказывать, что их борьба бесполезна. На заводе все немецкое, говорил он, и станки, и паровозы, и оборудование. Один из рабочих не выдержал и крикнул: «Зато люди остались советскими!» Многие рабочие тут же были жестоко избиты, но никто не выдал смельчака. Однажды гитлеровцы решили провести на Краснодарском маргариновом заводе собрание рабочих. Краснобай-оратор разглагольствовал о величии Германии, ее фюрера. Рабочие слушали молча. А когда было предложено проголосовать за «новый порядок», никто не поднял руки[93].

Крупной политической провокацией была попытка захватчиков организовать в Смоленске в 1943 г. первомайскую демонстрацию. «Праздник труда» широко рекламировался, всюду были вывешены фашистские плакаты и лозунги. Но на демонстрацию никто не вышел. Утром 1 мая подпольщики героического города поместили у многочисленных фашистских плакатов и лозунгов свои лозунги: «Смерть фашистским оккупантам!», «Геббельсовская брехня» и т. п.[94]

Политические провокации подобного рода были небезопасны и для жизни их устроителей. Например, заняв г. Радомышль Житомирской области, гитлеровцы согнали население на митинг, посвященный «освобождению». Пришел на него и рабочий-коммунист А. Т. Гончаренко с гранатами в карманах. Не успел фашистский оратор начать свою речь, как в группу офицеров, стоявших около трибуны, полетели две гранаты. Отважный патриот-рабочий погиб, но десятью врагами стало меньше[95].

Для достижения своих пропагандистских целей нацисты использовали самые гнусные средства. Например, с сентября 1942 г. по всей оккупированной фашистами территории широко пропагандировалась так называемая «торжественная встреча населением Мариуполя доблестных солдат фюрера». Подоплека этой пропагандистской шумихи заключалась в следующем. В сентябре 1942 г. по радио в Мариуполе было объявлено, что прибывает эшелон с советской молодежью, возвращающейся после отбытия трудовой повинности в Германии. Полгода ничего не знали о своих детях матери Мариуполя. Одно было ясно: оттуда не возвращаются. И вдруг… Возвращение! В это трудно верилось, но родительское сердце не камень… Тысячи горожан пришли на вокзал с букетами в руках. Когда подошел поезд, люди бросились к вагонам. Тысячеголосый говор заглушил слабый треск неожиданно заработавших кинокамер, но на это никто не обратил внимания. И вот вагоны распахнуты… Они были битком набиты ранеными фашистскими солдатами. Люди, не веря глазам своим, отпрянули назад. Но теперь кинокамеры уже не трещали. Дело было сделано. «Торжественная встреча населением Мариуполя доблестных солдат фюрера» была заснята на пленку, и вскоре грязная пачкотня выползла на экраны кинотеатров оккупированных районов[96].

Однако подобные попытки доказать недоказуемое не принесли фашистам никакого успеха. Слухи об истинной подоплеке подобного рода «торжественных встреч» распространялись среди населения еще быстрее, чем их показ на экранах кинотеатров.

Для фашистских захватчиков были характерны резкие переходы от заигрываний к репрессиям. Например, не добившись уговорами прекращения саботажа со стороны рабочих Гомельского паровозовагоноремонтного завода, фашисты произвели там 7 и 8 февраля 1943 г. массовые аресты. В застенки гестапо было брошено около 200 человек, в том числе вся ночная смена паровозовагоноремонтного цеха. В течение двух недель продолжались истязания. Следователь К. Гартман был поражен мужеством рабочих. Позже, попав в советский плен, он заявил на допросе: «Легче было из камня воду выжать, чем добиться от них признания». 22 февраля 1943 г. гитлеровцы расстреляли всех арестованных. Некоторые рабочие были брошены в ямы живыми. Над могилой еще долго шевелилась пропитанная кровью земля[97].

Совершив это чудовищное злодеяние, оккупанты надеялись, что они навели страх на остальных рабочих, на все население Гомеля. Однако получилось обратное: массовая расправа над рабочими одного из старейших предприятий Белоруссии вызвала гневное возмущение советских людей. Она еще более усилила их жгучую ненависть к захватчикам. На место погибших встали другие патриоты.

В условиях фашистской оккупации становилось радостным событием появление в городах и рабочих поселках листовок, выпускаемых подпольщиками и партизанами. Советские люди нуждались в правдивой информации. Газеты и листовки подпольщиков пользовались большим авторитетом. «Нередки были случаи, — вспоминает один из руководителей подполья в Могилеве, К. Ю. Мэттэ, — когда люди, читая нашу листовку, плакали от радости, ибо они получали хоть маленькую весточку с Советской Родины, к ним обращались свои люди, жившие в таких же условиях, как и они, внушали им надежду, уверенность в победу, призывали к совместной борьбе против общего врага…»[98]

Оккупанты это понимали и поэтому жестоко преследовали не только за распространение, но и за чтение листовок. Так, на Минском пивоваренном заводе однажды было арестовано 12 рабочих, у которых нашли подпольную газету «Звязда». Одному из арестованных, А. А. Попковскому, следователь-эсэсовец сказал: «Ты обвиняешься в том, что подрывал оккупационный режим! Читать и распространять газету, направленную против немецкой власти, равносильно тому, что стрелять в наших солдат. А за это — смерть!»[99]

Гитлеровцы сбились с ног, разыскивая подпольную типографию Минского горкома партии. А «Звязда» набиралась в типографии Дома печати, где издавались фашистские газеты