Тайна священного колодца - Василий Михайлович Чичков

В руках у него были свертки. Он отдал их жене и обнял меня…

— А-а! — протянула Тенча. — Это тот журналист, который лишил нас возможности побывать в Большом театре.

— Не он, а статья для газеты «Правда», — поправил Альенде, открывая дверцу машины и помогая жене уложить на сиденье свертки. — Ты поезжай домой. Накрывай на стол. Я покажу Васили здание конгресса, и мы приедем.

Сальвадор Альенде показался мне иным, чем тогда, в Москве. Не было уныния в его глазах. Вроде за эти два года он даже помолодел.

И вот мы шагаем по длинному коридору здания конгресса. За нами следует служащий с ключами в руке. Он открыл двери зала заседаний палаты депутатов и зажег свет. В зале была удивительная тишина. Ровными рядами стояли пустые кресла, рядом с председательским местом возвышалась трибуна.

— Если бы вы побывали здесь на вчерашнем заседании, — в глазах Альенде играла задорная искорка, — такой бой шел! Представители Фронта народного действия Чили камня на камне не оставили от фарисейских заявлений президента Ибаньеса о национальной независимости Чили. Разглагольствует о независимости и распродает иностранцам медь и селитру. В сенате тоже раздаются здравые голоса.

Потом он взял меня под руку, и мы направились в зал заседания сената. Альенде подвел меня к самому крайнему левому креслу в первом ряду. Он любовно погладил его спинку и с нескрываемой гордостью сказал:

— Это мое место. Видите, я в сенате самый левый.

Именно Сальвадор Альенде в тот год возглавил Фронт народного действия Чили, он добился созыва ассамблеи представителей крупнейших оппозиционных партий Чили, в том числе и коммунистической, которая находилась на нелегальном положении. Эта знаменательная ассамблея собралась в Зале почета конгресса. На протяжении нескольких часов под сводами Зала почета звучали речи об объединении демократических сил Чили на будущих выборах, о создании правительства Народного фронта.

Выступая на этом торжественном собрании, сенатор Альенде так определил программу борьбы левых сил: «Мы стремимся уничтожить основы феодального режима в нашей стране. Мы хотим вернуть стране ее собственность и контроль над нашими источниками сырья… Мы хотим завоевать для Чили и чилийского народа полную политическую и экономическую независимость…»

И тогда, когда я осматривал вместе с Альенде помещение конгресса, и потом, когда мы сидели в садике, где монотонно шумел фонтан, наполняя воздух мельчайшей водяной пылью, где терпко пахло незнакомыми мне цветами, разговор шел о политике, и только о политике. Альенде жил в этом мире политики, и для него этот мир был главным.

— Очевидно, у ассамблеи, которую вы собрали, было много противников? — спросил я тогда Альенде.

— Да, конечно! — ответил он. — Тысяча противников. Но и миллионы сторонников. Политический климат, дорогой мой друг, меняется в Чили. Реакция вынуждена с этим считаться. Вот увидите, наше справедливое дело победит. — Альенде помолчал и добавил: — Кажется, я заговорил вас. А время обедать. Поехали!

Мы вышли на улицу. Сальвадор остановил такси.

Приход домой Сальвадора вызвал бурную радость всех троих дочерей, особенно младшей.

В доме Альенде царило добродушное веселье. Тон задавал хозяин. С дочерьми у него были свои особые отношения, свои маленькие тайны. Он подмигивал, намекал на что-то и хохотал над тем, что было понятно только ему и им.

— А где же трепанги и соевый соус? — вдруг воскликнул Сальвадор, когда начался обед.

— Очевидно, твое любимое блюдо, — ответила Тенча, — находится на твоей полке в холодильнике.

Сальвадор быстро принес трепанги, соевый соус, угостил меня. А сам взял в руки палочки и очень ловко брал ими с тарелки трепангов.

— Наш папа — гурман, — с улыбкой сказала Тенча.

— Это прекрасно! — весело воскликнул Сальвадор. — Человеку все должно доставлять радость. Верно я говорю, Васили?

Я улыбнулся в ответ.

…Прошло еще два года. Я работал в Мексике. Однажды знакомый чилийский журналист передал мне приглашение от Альенде приехать в Чили на президентские выборы. На этих выборах Сальвадор Альенде выставил свою кандидатуру на пост президента.

Я отправился в Чили вместе с мексиканским журналистом Педро.

К этому времени политический климат в Чили значительно изменился. Был отменен закон «о защите демократии», компартия стала легальной. В полный голос заявил о себе Народный фронт, объединивший социалистическую, коммунистическую, демократическую, трудовую и другие партии.

Мы с Педро взяли билет не на прямой самолет Мехико–Сантьяго, а с посадками и даже пересадками. Хотелось по пути хоть одним глазком взглянуть на Перу, куда в те годы советскому журналисту визу получить было практически невозможно.

Когда самолет приземлился в Лиме, у меня вдруг начались резкие боли в животе. Боль была ужасной. Казалось, что кто-то запустил руку в живот и пытается вытащить оттуда все внутренности.

В аэропорту Педро нашел врача. Он осмотрел меня и предположил, что это приступ аппендицита.

— Хорошо бы вас срочно в больницу, — посоветовал врач.

В Лиме в то время советского посольства не было. И никого из знакомых перуанцев я припомнить не мог. Очутиться в больнице в чужой стране, да еще на операционном столе, — неприглядная перспектива.

И я решил лететь в Сантьяго. Педро помог мне добраться до самолета, откинул спинку кресла, и так, полулежа, я летел несколько часов до Сантьяго.

В Чили советского посольства тоже не было. Мои надежды были связаны с Сальвадором Альенде. Ведь он доктор! В 1933 году он окончил медицинский факультет Национального университета и работал врачом. Я дал Педро домашний телефон Альенде, чтобы сразу же, как мы доберемся до аэропорта, он позвонил ему.

Я, конечно, понимал, что в эту горячую пору предвыборной кампании застать его дома трудно. Наверное, он каждый день выступает на митингах. А может, его и в городе нет. Путешествует по стране. Но надежда теплилась, и от этого вроде становилось легче.

Как только мы прибыли в аэропорт, Педро позвонил, но Альенде дома не оказалось. К телефону подошла Тенча, Педро подробно все объяснил. Тенча посоветовала отправиться в отель «Панамерикано», а за это время она постарается разыскать Сальвадора, который выступал на предвыборном митинге.

Когда мы добрались до отеля, я без сил повалился на кровать. Боль становилась нестерпимой.

В этот момент открылась дверь, и вошел Сальвадор Альенде, следом за ним медсестра; на голове белая шапочка с красным крестом, в руках чемоданчик с медикаментами.

— Ай, ай, ай! — весело воскликнул Альенде и протянул мне руку. — Такой молодой, крепкий. И болеть! Рассказывайте.

Я объяснил, где болит, что предполагал врач в аэропорту.

Осторожно он стал прощупывать живот. Пальцы чуткие, лицо спокойное. Наши глаза встретились, и он чуть