Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

«Альбатрос» был сбит, его экипаж погиб от столкновения аэроплана с поверхностью земли. Машина Нестерова, став значительно легче после срыва мотора с петель, оказалась неуправляемой. Сам авиатор выпал из нее, но, судя по всему, в момент падения на грунт Нестерова уже не было в живых. Перелом позвоночника или удар головой о ветровое стекло — так или иначе, первый в истории воздушный таран стал роковым для его автора. Писатель А. Н. Толстой, провожавший Нестерова в последний путь, писал: «Отважный и умный Нестеров, однажды поднявшись на воздух, не мог уже спокойно жить на земле. Он полюбил воздух и знал, что только там настигнет его смерть. Он первый рассчитал математически и сделал “мертвую петлю”. Он изобрел нож для рассечения цеппелинов, считая их допотопными пузырями. Он придумал и много раз репетировал атаку в воздухе на аэроплан. Он был птицей, но захотел стать соколом. Воистину новых, невиданных героев открывают нам времена»[985].

С тех трагических и славных дней миновало более столетия. «Мертвая петля» остается сложной и зрелищной фигурой высшего пилотажа. Таран, «оружие героев», в годы Великой войны был повторен всего дважды: русским асом поручиком А. А. Козаковым и лейтенантом Королевских ВВС Великобритании Лесли Форбсом в 1915–1916 годах. Первый 18 (31) марта 1915 года «по собственному почину взлетел у с[ела] Гусов на своем аппарате, погнался за германским аэропланом, производившим разведку в нашем тылу и бросавшим бомбы в Гузовский аэродром, настиг его близ усадьбы Воля-Шидловская и хотя не успел опрокинуть врага особым якорем, сбил его, с явной опасностью для собственной жизни, ударом своего аппарата о верхнюю плоскость неприятельского»[986]. А второй 23 (10) сентября 1916 года нанес крылом своего истребителя удар по «Альбатросу» немецкого авиатора лейтенанта Ханса Раймана. Тот погиб, Форбс едва сумел посадить поврежденный аэроплан и сам был тяжело ранен[987].

Князь императорской крови Олег Константинович, павший на поле брани

В том же сентябре 1914 года был смертельно ранен на поле боя князь императорской крови Олег Константинович Романов. Изначально он служил в штабе лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка, но рвался на передовую и, наконец, был назначен командовать взводом 5-го эскадрона. Это решение стало для князя роковым. 27 сентября (10 октября) 1914 года он возглавил атаку взвода на неприятельский разъезд, но оторвался от однополчан. Когда другие гусары врезались в разъезд, Олег Константинович уже упал с резвого скакуна. В князя выстрелил недорубленый германский кавалерист. «Взводный Попанов видел, как Их Высочество упали с лошади, подъехал с вольноопределяющимся Бобринским к Е[го] В[ысочеству], стали поднимать их, и увидали что они ранены, они стали спрашивать Е[го] В[ысочество], что больно вам, Их В[ысочество] говорили, что мне не больно», — вспоминал унтер-офицер того же взвода Карлов[988]. Два дня спустя князь скончался, незадолго до смерти удостоившись ордена Св. Георгия 4-й степени. На состоявшемся тем же вечером семейном совете было решено похоронить его не в фамильной усыпальнице Романовых в Петропавловском соборе, а в подмосковном поместье Осташево. Сам император Николай II дал свое одобрение на это, хотя складывался уникальный прецедент. Воспитатель великого князя Олега, генерал-майор Н. Н. Ермолинский вспоминал: «Светлое, детски чистое лицо князя было отлично освещено верхней лампой. Он лежал спокойный, ясный, просветленный, будто спал»[989].

Наконец, тем же месяцем, 17 (30) сентября войска 11-й армии генерала от инфантерии А. Н. Селиванова осадили крепость Перемышль. Эта австро-венгерская цитадель, окруженная поясом из 15 фортов, была крепким орешком. Междуфортовые промежутки защищались артиллерийскими батареями и опорными пунктами пехоты. Сложенные из кирпича укрепления были усилены либо заменены бетоном. Сокрушение стен фортов потребовало бы использования тяжелой артиллерии. При этом в самом Перемышле имелись броневые установки для гаубиц, а арсенал крепости насчитывал сотни стволов.

Дело не продлилось и месяца. Последним доводом оставалась тяжелая осадная артиллерия, а ее в распоряжении генерала Селиванова не было. Перевозку орудий под крепость осложняли как непосредственная близость врага, так и слабо развитая сеть железных дорог. Тем не менее 5 (18) ноября 1914 года началась вторая осада Перемышля.

Гарнизон австро-венгерской цитадели ответил на нее чередой вылазок на исходе кампании 1914 года. Да и брать Перемышль предстояло не артиллеристам, а пехоте. Что же представляла из себя неприятельская крепость? Британский военный корреспондент, находившийся в рядах русских войск, так описывал положение дел: «Годами лучшие австрийские инженеры подготавливали зоны обстрела; австрийская артиллерия знала точное расстояние до каждой точки вокруг крепости. Не было оставлено ни одного прикрытия, которое благоприятствовало бы продвижению противника. По ночам мощные прожекторы исключали всякую возможность неожиданной атаки»[990].

В преддверии осады защитники Перемышля возвели новые земляные укрепления, оборудовали 24 опорных пункта, две сотни батарейных позиций. Помимо новых линий окопов суммарной протяженностью более 50 километров, венгерские инженеры установили миллион кубометров проволочных заграждений. Войска гарнизона не сидели сложа руки — весь декабрь 1914 года ими предпринимались попытки деблокировать крепость. Уверенность австро-венгерских солдат в благополучном для Перемышля исходе дела воплотилась даже в проекте памятника его защитникам. Впоследствии отлитые для него модели барельефов оказались русскими трофеями и были отправлены в Ставку.

Взятие Перемышля. Лубок периода Первой мировой войны

Начальник австрийского Генштаба генерал Конрад фон Гетцендорф намеревался разорвать кольцо осады извне. Однако осуществленное им наступление в Карпатах, при нехватке артиллерии и снарядов, провалилось и исчерпало обученные австро-венгерские резервы. Положение русских войск было немногим лучше. Бомбардировку фортов Перемышля из крупных калибров удалось начать лишь в первых числах марта 1915 года. Важным моментом здесь являлась доставка под крепость восьми 11-дюймовых береговых мортир из-под Кронштадта. Руководство начальника ГАУ генерала Маниковского работами по их установке на осадные лафеты позволило завершить ее оперативно[991]. Тяжелые пушки заговорили. К 13 (26) марта командные высоты в периметре крепости оказались взяты русскими войсками под контроль. Но до того момента защитники Перемышля предпринимали отчаянные вылазки, в ходе одной из которых был ранен… Впрочем, здесь уместнее будет выглядеть текст приказа о награждении Георгиевской медалью: «Сапер Алексей Аннушкин… 12-я отдельная саперная рота, во время вылазки австрийцев 6 Марта из группы Седлиска, под крепостью Перемышль, под действительным артиллерийским огнем вывез, с явною опасностью для жизни, раненого военного инженера Капитана КАРБЫШЕВА»[992]. Того самого Д. М. Карбышева — выдающегося военного инженера, будущего генерала Красной