Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

населения и рост воли к борьбе. Поэтому руководству восточной армии придется считаться с тем, что война с бандами будет быстро усиливаться, а контингент «полезных» людей будет отсутствовать. Следует отметить, что Украина до сих пор была почти свободной от банд; если бы эта картина коренным образом изменилась, то при нынешнем уровне сил это относительно быстро вырвало бы почву из-под немецкого господства на Украине и оказало бы наибольшее влияние на все операции на Востоке. Развитие идет в этом направлении.

IV. Необходимые контрмеры.

Встречается мнение, что только интеллигентная часть населения мыслит настолько «проблематично» и «требовательно», что более примитивную легко можно обвести вокруг пальца и довести до чего угодно; следовательно, нужно было бы искоренить «интеллект», чтобы иметь легкую игру. Здесь упускается из виду нечто существенное: ум и образование не тождественны; тонкий слой образованности, может быть, и можно устранить, но не всех одаренных, а именно тех, кто уже одинаково критически и с подозрением следит за развитием событий. Они определяют отношение более примитивных масс и никак не могут быть поняты немцами. Советская система уже усвоила, что она может утвердиться только на базе террора с могучим аппаратом НКВД численностью в 1,5 миллиона человек. Для этого отсутствует и физическая предпосылка. Единственный оставшийся вариант – заставить русские массы стать добровольцами. Способ сделать это заключается в том, чтобы показать русским другую картину будущего, чем та, которую они теперь связывают с немецким правлением. Затем, заметьте, именно страх перед будущим толкает русского назад к большевизму; он осознает, что в настоящем несет тяжелое бремя, вызванное войной; только мысль о ее постоянном характере наполняет его ненавистью. Железное немецкое молчание по любой будущей проблеме представляется русским решающим подтверждением этой мысли. Русский справедливо указывает, что все германские меры в точности соответствуют заявлениям, которые ежедневно даются из Москвы, и добавляет, что германская сторона никогда не осмеливалась им противоречить.

«Что вы на самом деле хотите сделать из нас, если не рабов?», – это стереотип всех русских интеллигентов. За последний год благонамеренные среди них все настойчивее требуют ответа на этот вопрос, занимающий офицеров, солдат, крестьян, рабочих, учителей и ремесленников от Ленинграда до Ростова. Они добавляют, что короткое программное заявление германского руководства все же изменило бы ситуацию, создало бы внутренние условия для сотрудничества для них самих и многих других. От этой декларации они ждут только заверения, что Россия будет жить своей жизнью на основе самоуправления в рамках возглавляемой Германией Европы и не будет немецкой рабочей колонией. Чтобы у русских тоже была бы русская родина, и чтобы он не был простым илотом без прав. С этой официальной гарантией будет установлен мир, которого ждут русские массы. Очевидно, что дальнейшие заявления об экономическом сотрудничестве с Германией, возможностях продвижения для всех русских по принципу заслуг, последующей полной реприватизации хуторской собственности, полном искоренении большевизма и т. д. могут быть эффективно расширены; первый пассаж имеет решающее значение. Любые немецкие запреты должны быть нейтрализованы в настоящее время, единственной целью всех соображений должно быть использование всех известных средств для обеспечения победоносного решения в войне. Совершенно безразлично, есть ли у нас затруднения из-за мероприятий 1955 года, главное, чтобы они способствовали победе в 1943 году. Более того, было бы серьезной ошибкой думать, что, жестоко подавляя сейчас любую национальную надежду на будущее, мы навсегда избежим противостояния русскому национализму. Однако на время этой войны немецкая декларация дала бы русским антибольшевикам желанный объект для атаки, который красная сторона уже давно нашла для себя в столь успешном лозунге «отечественной войны за освобождение».

Фиктивное образование национально-русского бутафорского правительства, которое выступает как «Национальный комитет освобождения Родины» и может оказать пропагандистское воздействие на обе стороны фронта исключительно своим бумажным существованием и патриотическими декретами, может служить эффективным подчеркиванием такой декларации. Для этого среди пленных генералов есть достаточно личностей, готовых к использованию в качестве пустого звука.

Кроме того, представляется настоятельно необходимым начать всестороннюю пропаганду с целью представить населению все текущие невзгоды как временную военную необходимость, которая затем сменится общим подъемом. Благодаря 20‑летнему опыту гражданской войны и большевизма русское население имеет широкое представление о тяготах войны; отсутствие сколько-нибудь интенсивного германского влияния на русские массы в этом смысле усиливает всеобщее опасение, что речь идет не о временных лишениях, а о принципиальной деятельности и на дальнейшее будущее.

Требуемые практические шаги – безжалостное искоренение жестоких методов обращения, используемых против «добровольных» русских сил в Рейхе, особенно в той мере, в какой они угнетают русских до уровня враждебных поляков или даже ниже. Плохое обеспечение, телесные наказания, аресты – меры, первоначально вызывавшие чрезмерное ожесточение у благонамеренных людей, уже известны на оккупированной территории. В настоящий момент их можно считать бесперспективными.

Они, как и первоначальные оплошности в обращении с военнопленными, являются, по советско-русскому мнению, «лучшим порождением партизанщины».

Более сильная совместная ответственность населения, особенно на Украине, в формировании своей судьбы путем создания соответствующих административных органов стимулировала бы надежду на последующую независимость и лишила бы силы большевистскую национальную пропаганду. Это также открыло бы возможность обвинить самоуправление в неадекватных мерах. Однако такая мера требует сознательного отказа от таких немецких максим, которые могут иметь силу после победы в войне, т. е. тех, которые в настоящее время, однако, вызывают в воображении смертельную опасность.

За рамками этой работы находится изучение вопроса о том, насколько текущая экономическая эксплуатация оккупированной территории выходит за допустимые рамки и насколько в будущем должно произойти сильное снижение урожайности. Во всяком случае, можно доказать, что русских, уже не имевших собственности, иногда награждают бесплатными земельными участками, потому что, по их обоснованию, они практически должны сдавать 2 центнера на каждый 1 центнер собранного урожая. В краткосрочной перспективе такие методы, безусловно, полностью оправданы; в нашей ситуации они ошибаются, если доступная для Германии доходность уменьшается после высоких первоначальных результатов.

Необходимы образовательные и культурные уступки путем отказа от систематического удушения школьной системы, чтобы, по крайней мере, на время войны размылось впечатление о сознательном прогрессирующем понижении интеллектуального уровня.

Проблема церкви также должна оцениваться только как имеющая сиюминутный полезный эффект. Ясно осознавая свое большое значение для русских масс, руководство церкви в Москве уже использовалось красной стороной, оказывая им всемерные услуги и используя их в большевистских целях. Немецкая же администрация относится к Русской Церкви на оккупированной территории с весьма сдержанной терпимостью, вместо этого вовлекая всю церковную организацию в «освободительную борьбу против атеистического большевизма» путем активной пропаганды. Было бы ошибкой, если бы преждевременные соображения о будущем были здесь решающим фактором.

Использование местных частей может иметь