РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Анатольевич Смирнов

Врид командира 49-й стрелковой дивизии полковник П.И. Воробьев, пронаблюдав 10–13 июня 1937 г. за сбором приписного состава 6-й стрелковой дивизии МВО, отметил, что «кадр командного состава» «не предъявляет требования» к строевой выправке, подтянутости бойцов и соблюдению ими воинской вежливости.

А начальник 3-го отдела УБП РККА комдив М.А. Рейтер, проинспектировав 26 апреля – 5 мая 1937 г. 1-ю стрелковую дивизию МВО, установил, что «неправильные движ[ения] бойцов и выполнения команд во время строевых занятий остаются без замечаний» и в этом элитном соединении РККА – дважды в год проходившем парадным строем по Красной площади288…

Привить бойцам и младшим командирам дисциплину мешал также пример недисциплинированного комсостава, который и сам сплошь и рядом нарушал уставные требования. Он мог, например, позволить себе (как в 109-м стрелковом полку 37-й стрелковой дивизии БВО в январе 1935 г.) сменять часового… без разводящего, который привел часового на пост и который только и может снять его с поста или (как в 4-й механизированной бригаде БВО зимой или весной 1937 г.) ставить часового на пост опять-таки без разводящего! Уже не раз упоминавшийся нами известный танкист П.М. Арман 26 июля 1934 г., будучи командиром 2-го танкового батальона 5-й механизированной бригады БВО, потребовал «снять с поста и арестовать» часового, который хотел стрелять в него, Армана – в нетрезвом виде приблизившегося, несмотря на оклик часового, к батальонной мастерской289 (то есть наказать бойца за то, что тот действовал строго по уставу!).

А в марте 37-го, на активе Наркомата обороны, тот же Арман сетовал на отсутствие в войсках порядка в мелочах…

А часть выпускников военных школ вливалась в комсостав этих последних и начинала воспитывать новых курсантов в том же либерально-нестроевом духе, в каком воспитывалась сама – и, в частности, тем же личным примером убеждать их в необязательности для командира РККА строевой выправки и опрятного внешнего вида. У нас нет оснований сомневаться в правдивости передачи генерал-лейтенантом И.А. Толконюком его впечатлений от внешности увиденного им по прибытии в ноябре 1933 г. в Киевскую артиллерийскую школу командира курсантской батареи А.М. Манило – «подтянутый, аккуратный, в идеально подогнанном обмундировании, в коричневых лайковых перчатках молодой человек со шпалой в петлицах»290. Но, как следует из сохранившихся материалов инспектирования школ и документации самих школ (использование этой последней оговорено особо), типичной была совсем иная картина, и сохранялась вплоть до начала массовых репрессий:

– «начсостав редко бреется, носит длинные волосы на голове», «с него берут пример курсанты» (Орджоникидзевская пехотная, февраль 1932 г.);

– внешний вид комначсостава – «далеко не подтянутый» (Ленинградская пехотная, конец февраля – начало марта 1932 г.);

– «командный состав в строевом отношении мало отличается от курсантов» с их «мешковатостью, сутуловатостью» и недостаточной выправкой; внешний вид комначсостава отличается «неряшливостью»; так, у дежурного по школе воротник часто расстегнут, пояс съехал «и вообще нет воинского вида» (Бакинская пехотная, март 1932 г.);

– «внешний вид начальствующего состава неудовлетворителен – грязное, замасленное, замызганное обмундирование, небритые лица, невычищенные сапоги, полное пренебрежение к своему виду»; «мало того, в Омской пехотной школе комсостав питается вредной теорией, что командир может быть грязным и неопрятным, ибо это «вытекает» из природы его служебной деятельности (работа в поле, на полигоне и т. д.)» (Омская пехотная и Томская артиллерийская, июль 1933 г.);

– «внешний вид не всегда на высоте у начсостава», «много небритых», подшивание к гимнастеркам белых подворотничков «не вошло в систему»; «часто начсостав можно видеть в армейских валенках, хотя температура на воздухе и не особенно этого требует» (Московская пехотная, январь 1934 г.);

– «не всегда командир достаточно чист и опрятен» (1-я и 2-я Ленинградские и артиллерийское отделение Ленинградской пехотной, март – апрель 1934 г.);

– «не весь начсостав школы является образцом в отношении своего внешнего вида», особенно преподаватели – небритые, незаправленные и вообще неряшливые (Омская пехотная, апрель 1934 г.);

– «бритье начсостава несистематическое», «часть командиров имеют грязные воротнички» (Ленинградская пехотная и 1-я Ленинградская артиллерийская, конец августа – начало сентября 1934 г.);

– «особенно безобразен внешний вид большинства начсостава и преподавателей, являющихся на занятия и службу в грязном, засаленном обмундировании (а некоторые даже при нас [инспектирующих из УВУЗ РККА. – А.С.] явились в рваном)» (Татаро-Башкирская объединенная военная, январь 1935 г.);

– в строевом отношении комначсостав «подготовлен недостаточно» (Белорусская объединенная военная, март 1935 г.);

– в школе «часто можно встретить небритых, даже из среды начсостава» (Татаро-Башкирская объединенная военная, июль – август 1935 г.);

– по команде «смирно» находящиеся в строю командиры не прикладывают руку к головному убору (Объединенная военная школа имени ВЦИК, сентябрь 1935 г.);

– комначсостав допускает «случаи недостаточной внешней опрятности (бритье, одежда, сапоги и т. п.)» (политдонесение помощника начальника Саратовской бронетанковой школы по политической части полкового комиссара Л.Д. Муркина от 8 марта 1936 г.);

– «по строевой подготовке требуется решительная подтяжка как курсантам, так и комсоставу», «не весь комсостав б[атальо] на курсантов является примером строевой подтянутости и выправки» (Татаро-Башкирская пехотная, декабрь 1936 г.);

– «строевой выправки у большинства начсостава школы нет, внешний вид оставляет желать много лучшего», «многие командиры и начальники не умеют приветствовать на ходу, многие не умеют четко и сноровисто подойти с докладом и доложить, повороты, движение вялы, нечетки» (Московская пехотная, январь 1937 г.);

– «командиры не являют собой образец строевой подтянутости и безупречности» (Объединенная военная школа имени ВЦИК, февраль 1937 г.);

– строевой смотр показал «очень плохую строевую подготовку командира», «большинство командиров и начальников не умеют правильно приветствовать начальника на ходу, повороты вялы и нечетки, внешний вид командира плохой» (Рязанская пехотная, февраль 1937 г.);

– «комсостав и преподаватели часто одеты небрежно и грязно; не всегда выбриты» (Татаро-Башкирская пехотная, февраль 1937 г.);

– «командный и начальствующий состав на свой вид тоже не всегда обращает должное внимание» (Омское пехотное училище, май 1937 г.)291.

Такой комначсостав не мог, естественно, показать и пример безупречной дисциплинированности – и действительно, подготовленный в сентябре 1932 г. проект приказа по военно-учебным заведениям констатировал «слабость дисциплинированности начсостава и недостаточную требовательность прежде всего к самому себе» – при которой «многочисленные примеры невыполненных распоряжений рассматриваются как обыденное неизбежное явление»292.

На протяжении последующих пяти «дорепрессионных» лет в сохранившихся материалах инспектирования военных школ подобных прямых оценок мы находим лишь три:

– «не весь начальствующий состав школ еще может служить для курсантов примером; не всегда можно видеть нужную четкость при выполнении приказаний, при обращении [друг к другу. – А.С.] начальника и подчиненного» (1-я и 2-я Ленинградские артиллерийские и артиллерийское отделение Ленинградской пехотной, март – апрель 1934 г.);

– «начальствующий состав сам не всегда может служить образцом» дисциплины (Объединенная военная школа имени ВЦИК, июнь