Разведчицы и шпионки - 2 - Игорь Анатольевич Дамаскин

Поэтому граф Ливен побывал с царем в бесславном Аустерлицком сражении, а потом перебрался на дипломатическое поприще, первую пробу на котором прошел в Тильзите в июне 1807 года.

Собственно говоря, почти все переговоры с Наполеоном Александр вел лично, даже не прибегая к услугам переводчика и протоколиста, поэтому сохранилось так мало документов о тильзитских переговорах. Ливену и другим молодым дипломатам оставалось лишь готовить отдельные бумаги, которые могли понадобиться государю, и они не были в курсе переговоров. Случилось так, что Дарья знала об их деталях гораздо больше и почти из первых рук. Дело в том, что полномочный представитель на переговорах вице-канцлер А. Б. Куракин подробно информировал вдовствующую императрицу Марию Федоровну, мать царя, о ходе переговоров и о намерениях Александра I.

Кстати, расхожее мнение о том. что Александр I был легкомысленным, поверхностным человеком, можно подвергнуть сомнению хотя бы по ходу и итогам тильзитской встречи. Ему впервые пришлось самому вести переговоры и выбирать единственно правильные решения, которые могли гарантировать интересы России. И он смог продемонстрировать тонкое и умелое дипломатическое мастерство. Ведь надо учесть, что переговоры велись после сокрушительного разгрома русской армии под Фридландом, где она потеряла свыше тридцати тысяч человек. Но и перемирие и окончательно подписанные документы — Русско-французский договор о мире и дружбе и секретный договор о наступательном и оборонительном союзе — оказались вполне достойными и усиливали позиции России в Европе.

Так вот, 10 июня, еще до встречи двух императоров, Куракин имел длительный разговор с царем и о содержании беседы подробно сообщил Марии Федоровне: главным аргументом в пользу сотрудничества с Францией Александр считал сложившееся положение, имея в виду тяжелое военное поражение: «Бывают обстоятельства, — говорил он Куракину, — среди которых надо думать преимущественно о самосохранении и не руководствоваться никакими правилами, кроме мысли о благе государства».

Еще все и в Тильзите, и в Петербурге считали, что царь не пойдет на серьезные переговоры, а тем более на союз с Францией, а Мария Федоровна уже знала об этом. Как всегда, сработал комплекс брадобрея царя Мидаса — человек не может держать тайну в себе. И Мария Федоровна поделилась ею со своей любимой воспитанницей и фрейлиной Дашенькой Ливен. Но Дашенька не подвела: никто другой царской тайны не узнал. На протяжении всех, переговоров Дарья Ливен знала обо всех их подробностях. Так впервые, пока еще в пассивной форме, она проникла в святая святых высшей политики.

После «саммита» в Тильзите наступил медовый месяц в отношениях России и Франции, а в Европе на какой-то период воцарился мир.

Два года Христофор Ливен набирался ума в канцеляриях российского МИДа. Но царедворец по натуре, карьеру он стремился делать на придворных балах и вечерах. Конечно, должности, подобно прежней — военного министра — ему никто не предлагал, но тридцатилетний Христофор на нее и не претендовал.

24 июня 1807 года в Царском Селе состоялся бал, посвященный успешному завершению переговоров в Тильзите. Молодой царь, прекрасный танцор, был любимцем дам, да и какая бы из них не сочла за счастье танцевать с самим самодержцем российским?! Дарья Ливен была на седьмом небе от счастья, когда Александр пригласил ее.

— Мне больше нравится имя Доротея, и позвольте я буду называть вас так. Оно подходит вам, в нем слышится что-то неукротимое…

— Ваше величество! Если вы сумели хотя бы на время укротить самого Бонапарта…

— Почему же на время? Наш союз будет продолжительным и прочным.

— О нет, ваше величество! Вспомните мои слова через пять лет.

Государь нахмурился.

— Я еще никогда во время танцев не говорил с женщинами о политике. Посмотрите, какой красивый фейерверк…

Ровно через пять лет, 24 июня 1812 года, армия Наполеона форсирует Неман и вторгнется в пределы России. Вспомнит ли тогда Александр нечаянное предсказание Доротеи Ливен?

Но ее он запомнил. И когда в 1809 году отправлял в Берлин нового посла Христофора Ливена, то заявил ему:

— Надеюсь, что ваша супруга будет вам надежной помощницей.

И слегка наклонил голову в сторону стоявшей рядом с мужем Доротеи.

В те годы Берлин был одной из самых провинциальных столиц Европы. Никакие важные дела здесь не решались, и назначение сюда можно было расценить как почетную ссылку. Но супруги дипломатов не особенно переживали. Светская жизнь, хоть и не такая блестящая, как в Петербурге, шла в Сан-Суси своим чередом. Приемы, балы, вечера, карточные игры. Завязывались полезные дипломатические знакомства, которые пригодятся в дальнейшем. В разговорах дипломатов, приезжавших со всех сторон Европы, содержалась интересная информация. Ее получал и сам Ливен, но особенно много ценных сведений узнавала Доротея — перед хорошенькой молодой женщиной языки развязывались, и каждый стремился продемонстрировать свою приближенность к сильным мира сего и знание их секретов. После великосветских бесед супруги вместе составляли отчеты и направляли их в Петербург.

Пруссия переживала не лучшие времена: страна была по существу оккупирована французами — в самом Берлине стоял французский гарнизон, король Фридрих-Вильгельм III, личность слабая и нерешительная, канцлера назначал с согласия Наполеона; как писал историк Э. Дени, «среди полного молчания, воцарившегося в Германии, слышны были лишь плаксивые голоса трусливых министров, стремившихся умилостивить Наполеона».

Правда, были среди немцев и патриоты-герои.

Вскоре после приезда в Берлин Доротея оказалась свидетельницей зрелища в оккупированном городе невиданного: некий майор Шилль вывел свой гусарский полк на городскую площадь и стал проводить учения. При этом, по описанию очевидца, «Шилль показывал, как надо держать шашку, чтобы отрубить голову французу, и как, переменив позицию, можно отрубить голову и другому французу».

Фридрих-Вильгельм III отстранил Шилля от должности и выслал из Берлина. Шилль возглавил партизанский отряд и погиб в бою с французами.

В 1809 году велись боевые действия Франции против Австрии, за всеми перипетиями которых супруги Ливен, находясь в прусской столице, внимательно следили. Им одним из первых стало известно о намерениях австрийского канцлера Меттерниха выйти из войны с Францией и заключить с ней союзный договор (который и был подписан позже, в марте 1812 года). Об антироссийском характере прусско-французских и австро-французских переговоров и о планах Наполеона напасть на Россию супруги Ливен сообщали заблаговременно.

24 февраля 1812 года Пруссия и Франция подписали договор о совместных действиях против России. Фридрих-Вильгельм предоставил в распоряжение Наполеона корпус в двадцать тысяч человек, но, отправляя его в поход против России, тайно послал в Петербург с «покаянием» своего приближенного, прусского фельдмаршала фон Кнезебека, переодетого купцом. Сообщение Ливена об его выезде было последней депешей посла из