О войне. Важнейшие принципы войны - Карл фон Клаузевиц

Но можно удерживать за собой позицию, и не являющуюся неприступной, при проследовании неприятеля мимо нее, если только ее положение предоставляет такие преимущества в отношении путей отступления и коммуникационных линий, что можно произвести успешное нападение на стратегический фланг продвигающегося вперед противника и при этом последний, имея под угрозой свои сообщения, не будет в силах полностью отрезать нам пути отступления. При отсутствии последнего обстоятельства мы рисковали бы быть вынужденными к сражению, имея отрезанными пути отступления, так как наша позиция не является крепкой, т. е. неприступной.

Кампания 1806 г. поясняет нам это примером. Расположение прусской армии на правом берегу р. Заале могло бы вполне обратиться по отношению к продвижению Бонапарта через Гоф в позицию фланговую, если бы пруссаки повернулись фронтом к Заале и в этом положении выжидали дальнейших событий.

Если бы в данном случае не было несоответствия физических и моральных сил и если бы во главе французских войск стоял генерал вроде Дауна, то прусская позиция блистательно оправдала бы себя. Пройти мимо нее было совершенно невозможно, что признал сам Бонапарт, решив ее атаковать; при этом самому Наполеону не удалось полностью отрезать линию отступления. При меньшем несоответствии моральных и физических сил было бы столь же невозможно отрезать путь отступления с позиции, как и пройти мимо нее, ибо поражение левого крыла прусской армии грозило ей гораздо меньшей опасностью, чем угрожало бы французской армии поражение ее левого крыла. Даже при несоответствии моральных и физических сил решительное и обдуманное командование давало бы еще большие надежды на победу. Ничто не мешало герцогу Брауншвейгскому 13-го принять такие меры, чтобы на рассвете 14-го противопоставить свои 80 000 человек тем 60 000 человек, которые Бонапарт перевел через Заалу у Иены и Дорнбурга. Если бы этого превосходства сил и крутых берегов долины Заалы в тылу французов и не оказалось достаточным, чтобы дать решительную победу, все же следовало ожидать, что исход боев сам по себе будет вполне удовлетворительным; а если и в этой обстановке нельзя было добиться счастливого исхода, то, значит, вообще следовало отложить мысль о любых решительных действиях в этом районе и надлежало отступать далее, чтобы этим усилить себя и ослабить противника.

Таким образом, хотя прусская позиция на Заале и не являлась неприступной, она все же могла рассматриваться как фланговая по отношению к пути, проходившему через Гоф; однако, как всякая позиция, доступная атаке, она не имела в абсолютной степени свойства фланговой позиции, ибо становилась таковой лишь при условии, что неприятель не решится ее атаковать.

Еще менее отвечало бы ясному представлению о фланговой позиции расположение, не могущее быть удержанным, если неприятель будет следовать мимо. Одно лишь то обстоятельство, что обороняющийся может напасть на войска наступающего сбоку, не дает права называть такое расположение фланговой позицией, потому что фланговая атака имеет мало связи собственно с самой позицией; она, по меньшей мере в главном, не проистекает из ее свойств, как то имеет место при воздействии на стратегический фланг.

Отсюда следует, что относительно свойств фланговой позиции не приходится устанавливать что-либо новое. Здесь будет уместно сказать лишь несколько слов о характере этого мероприятия; при этом мы вовсе не будем иметь в виду крепких позиций в собственном смысле, о которых было сказано уже достаточно.

Фланговая позиция, не являющаяся неприступной, представляет собою весьма действительное, но поэтому-то и крайне опасное орудие. Если наступающий поддастся ее чарам и остановится, то мы достигнем крупного результата с незначительной затратой сил; это будет подобно давлению, оказываемому мизинцем на длинный рычаг строгого мундштука. Но если действие окажется слишком слабым и не сможет пригвоздить наступление противника, то обороняющийся окажется пожертвовавшим в большей или меньшей степени своим отступлением и будет вынужден или попытаться поспешно ускользнуть кружными путями, – следовательно, в крайне неблагоприятных условиях, – или же подвергнуться риску сражаться без пути отступления. Против отважного, обладающего моральным превосходством противника, ищущего решительной схватки, это средство является в высшей степени рискованным и совершенно неуместным, как было отмечено нами на примере 1806 г. Наоборот, против осторожного неприятеля и в войнах, имеющих характер взаимного наблюдения, оно может служить одним из лучших средств, могущих быть использованными талантом обороняющегося. Примерами могут служить оборона реки Везера герцогом Фердинандом[182] при помощи позиции на левом берегу и известные позиции при Шмотзейфене и Ландсгуте – хотя, правда, последний случай иллюстрирует всю опасность неправильного применения этого средства катастрофой корпуса Фукэ в 1760 г.

Глава XV

Оборона в горах

Влияние, оказываемое горами на ведение войны, чрезвычайно велико; следовательно, этот вопрос весьма важен для теории. Поскольку же это влияние вводит задерживающее начало в военные действия, оно прежде всего относится к обороне; поэтому мы рассмотрим его здесь, но не будем ограничиваться узкими пределами понятия обороны в горах. Так как при рассмотрении этого вопроса мы приходим к выводам, противоречащим во многих отношениях общепринятому мнению, то нам придется войти в некоторые подробности.

Прежде всего рассмотрим тактические свойства обороны в горах, дабы установить точку соприкосновения со стратегией.

Бесконечные трудности, сопряженные с движением крупных колонн по горным дорогам, и необычайная сила, которую приобретает ничтожный отряд, прикрытый с фронта крутым скатом, а справа и слева – ущельями, на которые он может опереться, бесспорно, представляют два обстоятельства, издавна дававшие обороне в горах общее право на признание действенности и силы и заставлявшие воздерживаться от нее крупные массы вооруженных сил.

Когда колонна, извиваясь, как змея, с трудом тянется по узким ущельям в гору и медленно, как улитка, переползает через нее, а артиллеристы и обозные с криком и руганью подгоняют ударами бича своих заморенных кляч по дорогам, представляющим глубоко врезанные рытвины; когда каждую ломающуюся повозку приходится с несказанным трудом удалять с пути, в ожидании чего все позади останавливается, клянет и ругается, – в такие минуты каждому приходит в голову, что стоит неприятелю появиться с несколькими сотнями людей, чтобы погнать все это воинство обратно. Отсюда родилось выражение историков, повествующих о теснинах, в которых горсть людей могла задержать целую армию. Между тем каждому известно – или должно быть известно, если он знаком с войной, – что такое походное движение через горы не имеет ничего общего с атакой их и что поэтому умозаключение от этой трудности к еще большей трудности атаки в корне неправильно[183].

Вполне естественно, что к подобному заключению приходит человек неопытный, и почти так же естественно, что и военное искусство в известную эпоху