Штурм Бахмута, позывной «Констебль» - Константин Луговой

Ознакомительный фрагментс фигурой обшарпанного грязного гипсового пионера, который держал в руках горн. Второй руки у него не было. Помимо пионера у ворот стояло несколько военных в полной экипировке. Один из них кивнул «Лесорубу», осмотрел нас и грустно улыбнулся. Мы зашли в просторный холл, заставленный столами на тонких железных ножках. В дальнем углу кучковались изнуренные жизнью люди в камуфляже. Дорога, осень, пасмурное небо и это давно не ремонтированное здание и его обстановка лишали наш крестовый поход последнего романтизма. Нас завели в палаты и предложили располагаться. Мы сняли свои доспехи и пошли на разведку. По периметру здания шел балкон, с видом на желто-серые поля и посадки из чахлых деревьев с остатками листвы. Мы достали сигареты и закурили.

— Как думаешь, Леха, что это за место?

— Хрен поймешь. Передержка какая-то, или госпиталь.

На балконе стояла группа местных жителей. Выглядели они зачуханными. Помятые и небритые лица, не сильно новая форма свисала с них, как опавшие паруса. Большинство было с повязками на разных частях тела. Они повернулись нам навстречу и осмотрели снизу доверху.

— Привет, мужики — первым заговорил с ними «Напор».

Он был местным и поэтому чувствовал себя тут как дома. Он родился и вырос на Донбассе. Когда начались военные действия, ему не было и восемнадцати. Воевать он пошел почти с самого начала и периодически уходил из армии ДНР, чтобы снова вернуться. Есть такие люди среди военных, кого война засасывает и больше не отпускает. Как моего друга из Владивостока.

— Привет, — нехотя ответил местный. — Зак-кур-урить, есть что н-ни-будь путевое?

— Что за располага? — спросил «Напор» протягивая им сигареты. Несколько рук потянулось к его пачке.

— Б-б-больничка. Мы тут на от-т-тяжке. П-п-осле ранений.

— Контузия?

— Д-да, — ответил боец.

— Ждем, пока заживет, и обратно на «передок», — прикуривая от сигареты «Напора» подхватил седой мужчина с лицом похожим на изюм.

— Вы тоже из «Вагнера»? — спросил Леха.

— Угу, только мы «Кашники», — посмотрел он на нас. — Из проекта «К».

— Братан, да они не догоняют, — вмешался третий, чуть моложе и с перевязанной рукой. — Зеки. Нас Дядя Женя из зоны дернул Родину защищать.

— Зеки? — повторил за ним я.

— Мы уже несколько месяцев воюем. За свободу и полную амнистию!

Внизу началось движение, и зеки сказали нам, что настало время обеда. Мы вместе с ними спустились вниз, и нас накормили вполне сносной едой. За столом сидело около ста человек. Двадцать пять были наши, а остальные присутствующие были из бывших заключенных. На тот момент я слышал от «Магазина», что в «Вагнере» воюют заключенные, но не знал о реальном масштабе этой инициативы.

В завершении нам выдали «вагнеровские» пайки. В картонной коробке была банка тушенки, отличного качества, фасоль с мясом, банка печеночного паштета, три пачки галет, шоколадка, чай, кофе и сахар. И, естественно, набор одноразовых приборов.

После обеда я решил пройтись и посмотреть, что тут происходит. Неизвестность рождала напряжение и вопросы: «Куда мы поедем, и что нас там ждет?».

Лучше всего отвлечься от напряжения мне помогала прогулка. Я обошел вокруг здания и вернулся в холл. Несколько наших ребят сидели с местными и внимательно их слушали.

Я решил тоже послушать рассказы бывалых воинов, получивших ранения в бою. Я подошел и молча присоединился к их тусовке, сидящей за несколькими сдвинутыми столами. Наши распотрошили свои пайки и угощали местных. По кругу ходила кружка с чифирем. Какой-то боец задрал штанину и показывал следы от осколочных ранений двум парням из нашей группы:

— Там пиздец, братва! Жопа! Хер голову из окопа высунешь! со мной из отряда записалось сто человек. Месяц, и половина — «двести». В Соледаре почти весь взвод стерся, — взахлеб рассказывал зек с выпученными глазами.

К нам подошел доктор в белом халате. Рассказчик, увидев его, замолчал.

— Бля! Я же вам сказал тут не устраивать «блат-комитет»! Нахуя вы тут лапшу этим на уши вешаете? Не слушайте их. Эти уебаны вам еще не такое расскажут, — не стесняясь в выражениях стал орать он.

— Доктор, что ты кричишь? Мы ребятам рассказываем о том, как дела обстоят, а ты орешь, как подорванный.

— Предупреждаю в последний раз, — строго и по слогам сказал доктор, — ещё раз вас тут застану — выпишу! Поедете обратно недолеченными.

— Ясно, ясно… — раненые стали собирать еду и пошли на улицу.

Доктор повернулся к нам:

— Все, что они говорят, можно поделить на сто двадцать пять. Они тут гасятся, чтобы время контракта шло быстрее. Раны свои расковыривают.

— Каким образом? — удивился я.

— Это не самострелы. Они не дебилы, чтобы стрелять в себя и подставляться под «вышку». Как бы вам объяснить? Допустим, идет обстрел. Он руку из окопа вытаскивает и ему осколками попадает по руке. И все! Он «трех-сотый». Идет на эвакуацию. Их задача пропетлять тут полгода. На фене это называется «замастыриться» и «съехать на больничку».

Я испытывал смешанные чувства по отношению к происходящему. Бойцы из моей группы тоже смотрели на доктора с выпученными глазами. С одной стороны, не было повода не верить доктору, но это звучало неправдоподобно и дико.

Я впервые столкнулся с бойцами ЧВК, которые были привлечены к боевым действиям из мест лишения свободы. Мои фантазии об элитном подразделении подверглись очередному штурму суровой реальности. Доктор попрощался с нами, пожелал всего хорошего и ушел.

— «Констебль», как думаешь, кому из них можно верить? — спросил у меня «Роджер» — парень, приехавший вместе со мной.

— Себе. Попадем туда и все узнаем. По моему опыту, всегда находятся «герои». Те, кто любит рассказывать красивые байки о войне. Люди, которые реально были в аду и реально воевали, чаще всего скромно молчат или рассказывают без лишнего пафоса и драматизма. Слова «пафос» и «драматизм» тебе понятны? — уточнил я раздраженно.

— Да, понятны.

Я понимал, что мужики не виноваты. Им просто было страшно, и они хотели знать, как там всё устроено. Я и сам хотел это знать и надеялся, что это моя первая и последняя встреча с зеками.

— Но одно я знаю точно. Тех, кто нагоняет жути, то есть драматизирует события, слушать не нужно. Ясно же, что этот тип — пиздобол, и просто хотел схавать ваши пайки. А вы и уши развесили.

Наступил вечер. Спать не хотелось. Послонявшись по зданию, я решил пройтись по территории базы. Обойдя основное здание, я увидел водоем. На берегу горел костер, у которого сидело человек десять воинов. Половина были из нашего подразделения. Среди них я увидел «Старого». Я не хотел идти туда, боясь опять столкнуться с «героями», но «Старый» стал