В огне повенчанные - Иван Георгиевич Лазутин

– Спасибо вам, Григорий Илларионович. Хотя вы мне и в сыны годитесь, но преподали хороший урок. Мы обязательно рассмотрим вашу просьбу на исполкоме и дадим разрешение прописать постоянно. – Председатель окинул взглядом сидящих за столом: – Как, товарищи, согласны со мной? Перед нами – исключительный случай.

Все трое одобрительно закивали.

– Куда после решения исполкома обращаться старику?

– В отделение милиции. Его об этом известит участковый.

Григорий встал. Встали и члены исполкома.

Председатель вышел из-за стола, чтобы пожать Григорию руку и пожелать ему успехов, но в это время дверь широко распахнулась и в кабинет ворвались три девушки. По виду им можно было дать не больше двадцати. Они тяжело дышали и, искоса поглядывая на вошедшую вслед за ними секретаршу, щеки которой пунцово горели, не знали, с чего начать разговор.

– А это что за делегация?! – строго спросил председатель, окинув взглядом девушек. – И почему без доклада? – Председатель бросил недовольный взгляд на секретаршу.

– Что я могла с ними сделать? Они просто оттолкнули меня.

– Что у вас?

Вперед выступила высокая девушка в стеганке, подпоясанной кожаным ремнем. На ногах у нее были кирзовые сапоги. Из-под шапки-ушанки выбивались русые пряди волос. По лицу ее было видно, что она с трудом справляется с волнением.

– Товарищ председатель, нам не дают пропуска!

– Какие пропуска?

– На выезд из Москвы.

– На выезд из Москвы?! – Лицо председателя посуровело. Он подошел к девушке и строго посмотрел ей в глаза. – Не выдерживают нервы? Не дорога стала столица?

– Почему не дорога? Но почему всем выдают пропуска, а нам отказали?

– Откуда вы все трое?

– Мы с «Трехгорки». Наша фабрика закрыта… – Девушка говорила запальчиво, время от времени бросая взгляд на подруг, словно ища у них поддержки. – Почти все инженеры и начальники вместе с семьями из Москвы уехали. Почему из Москвы не выпускают нас, рядовых рабочих? Директор комбината раздал рабочим запасы продуктов и сказал, чтобы мы расходовали их экономно.

– Кто у вас директор?

– Дундуков, очень хороший, добрый человек, мы видели его, когда он с саперами минировал цеха. У пульта взрыва стоят дежурные, при первой команде комбинат взлетит на воздух. Что же нам, оставаться в Москве, когда нашу «Трехгорку» с часу на час взорвут?

– Дундуков тоже собирается покинуть Москву?

– Нет, он заявил на митинге, что, если случится самое страшное, он поступит так, как поступают капитаны тонущих кораблей. Он останется на капитанском мостике. Он коммунист с дореволюционным стажем, штурмовал Смольный…

– Хороший у вас директор. Только вы вот…

– Что – мы?

– Струсили!.. Вы разве не знаете, что на защиту Москвы поднялись даже старики? Посмотрите на себя – молодые, здоровые, сильные и, наверное, комсомолки?

Девушки сникли.

– Кому, как не вам, возводить оборонительные рубежи вокруг столицы?

– Мы их возводим… – упавшим голосом проговорила девушка в шапке-ушанке.

– Где? Когда? – Голос председателя взлетел на высокую ноту.

Девушка в ушанке сняла рукавицы, заткнула их за пояс и выбросила перед собой руки ладонями кверху:

– Вот они, две печати можайского рубежа обороны!.. – Ладони девушки были сплошь покрыты мозолями. – Поглядите на эти ладони!.. Весь сентябрь и до вчерашнего дня эти руки не расставались с киркой и лопатой.

– А что сейчас? – Председатель понял, что перед ним стоят не те девушки, которых нужно усовестить или пристыдить.

– Сейчас там уже идут бои… К Бородинскому полю подходят немцы. Там в сентябре-то было жарко… Столько наших девушек и парней полегло под бомбежкой, что мы потеряли счет убитым и раненым!

Председатель, с каждой минутой мрачнея все больше и больше, прошелся вдоль стола, остановился и почему-то долго-долго смотрел на Казаринова, который стоял к нему вполоборота и не спускал глаз с девушек. Потом подошел к девушке в ушанке и тихо проговорил:

– Тогда знайте, милые красавицы, защищать Москву остается не только директор вашего комбината, защищать столицу остаются работники советских и партийных органов, а также многие государственные и партийные деятели!.. – Сделав глубокий вдох, председатель смотрел в испуганные глаза девушки в ушанке. – А вы что, хотите отдать немцам Москву?! Сталин в Москве.

Девушка в ушанке отступила на шаг, пристально всматриваясь в глаза председателю: не шутит ли?

– А в народе говорят, что ЦК партии и правительство переехали в Куйбышев… И почти все наркоматы… тоже выехали из Москвы. И говорят, что с часу на час метро взорвут…

Жестко печатая каждое слово, председатель проговорил:

– Эти слухи распространяют те, кому не дорога не только Москва, но и Родина! – И чтобы закончить этот затянувшийся разговор, спросил: – Вам сейчас выдать пропуска?

– Да… Не нужны они нам… – вразнобой ответили подруги.

– Товарищ председатель, приказывайте, что нам делать? – сделав шаг вперед, взволнованно проговорила девушка в ушанке.

– Вот это деловой разговор! – Председатель улыбнулся, положил руку на плечо девушки в ушанке. – За Москву будем драться до последней капли крови! А сейчас приказываю: всем троим – на Бульварное кольцо!.. Там рабочие батальоны москвичей сооружают вал противотанковых ежей. – Председатель посмотрел на часы: – Не буду вас задерживать. Вы все москвички?

– Все, – хором ответили девушки.

– Итак, адрес вам знаком – Бульварное кольцо. На любом участке. Желаю удачи. – Председатель пожал руки всем троим. Облегченно вздохнул, когда за девушками закрылась дверь.

– Впечатляет? – обратился он к Григорию, который, судя по его лицу, был чем-то взволнован.

– Скажите, Николай Павлович, это точно, что Сталин не покинул Москву?

Председатель долго смотрел Григорию в глаза, потом с какой-то особой многозначительностью тихо произнес:

– Сталин в Москве.

– Спасибо. – Григорий протянул руку.

Чтобы как-то разрядить напряжение последних минут разговора с девушками, председатель поинтересовался:

– Ну а сейчас куда путь держим?

– На Бородинское поле. Там сейчас жарко.

– Задерживать вас не буду. Считайте, что просьба ваша решена положительно. Сегодня же это решение утвердим на исполкоме.

– Спасибо. – Григорий обвел взглядом членов исполкома и вышел из кабинета.

Глава пятнадцатая

Стояла уже глубокая ночь, а до отсеков штабного блиндажа дивизии, сооруженного женщинами и подростками «Трехгорки» в Кукаринском лесу, все еще глухо доносились разрывы вражеских снарядов и ответная канонада двух батарей гаубичного артиллерийского полка, которые заняли огневую позицию на обочинах автомагистрали Москва – Минск. 17‑й стрелковый полк, первым занявший позиции на Бородинском поле, чем-то напоминал полковнику Полосухину, когда они с генералом Лещенко объезжали Бородинское поле и намечали дислокацию подразделений дивизии, одиночные патроны в длинной пулеметной лепте, в которой из каждых десяти ячеек были заполнены только две, остальные пустовали. Добротные блиндажи, надежные землянки с потолками в три наката,