Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

В день выборов Никсон был избран президентом, набрав 43,4 процента голосов против 42,7 процента голосов Хамфри, что составляет всего семь десятых процента. Тайные маневры, возможно, помогли ему одержать эту узкую победу — «Никсон, вероятно, не был бы президентом, если бы не [президент] Тье», — однажды признал его спичрайтер Уильям Сафир, — но опасения Никсона, что маневры могут быть однажды разоблачены, о его уничтожении.

Джонсон по-прежнему полон решимости начать переговоры. Через три дня после выборов он разговаривал по телефону с избранным президентом. Обменялись любезностями. Затем Джонсон перешел к делу. Осторожно, чтобы открыто не обвинить Никсона в личном вмешательстве в мирные переговоры, он раскрыл достаточно того, что знал, чтобы взволновать избранного президента. Агнью и миссис Шенно, как сказал ему президент, «косвенно цитировали вас, что [южным вьетнамцам] следует просто не появляться ни на одной конференции и ждать, пока вы вступите в должность… Теперь они начали это, и это плохо». Между тем, по его словам, враг «каждый день убивает американцев. У меня это задокументировано». — Это грязная история, Дик, — добавил он. «Теперь я не хочу говорить об этом стране, потому что это нехорошо… У вас не будет десяти человек в Сенате, поддерживающих Южный Вьетнам, когда вы приедете, если эти люди откажутся идти на конференцию».

Президент Никсон и советник по национальной безопасности Генри Киссинджер позируют в Овальном кабинете с Анной Шенно, женщиной, которая помогла им прийти к власти, 1971 год. Никсон всегда отрицал, что она играла какую-либо роль в его избрании, и два года спустя, когда миссис Шенно писала с просьбой сделать ее «специальным послом на Дальнем Востоке», он ее отмахивался.

Никсон понял суть. «Я ничего не хочу больше, чем посадить этих людей за стол», — сказал он теперь. — Мы можем что-нибудь сделать прямо сейчас? Был: он должен дать понять Тье, что хочет, чтобы тот согласился присоединиться к парижским переговорам. Избранный президент согласился на это.

На следующее утро Эверетт Дирксен без предупреждения появился в канцелярии Южного Вьетнама, чтобы доставить послание Никсона непосредственно Буй Дьему. «Я здесь от имени двух президентов, президента Джонсона и избранного президента Никсона», — сказал Дирксен пораженному дипломату. «Южный Вьетнам должен отправить делегацию в Париж, пока не стало слишком поздно. Я также могу дать вам твердые и недвусмысленные заверения в том, что Соединенные Штаты ни при каких обстоятельствах не признают Фронт национального освобождения как отдельную организацию. Я абсолютно утверждаю, что Соединенные Штаты не рассматривают коалицию».

Поскольку выживание его режима полностью зависело от поддержки со стороны Соединенных Штатов и давления со стороны как президента, так и избранного президента, Тьеу неохотно согласился направить делегацию на парижские переговоры, которые сразу же застопорились из-за рассадки. Сайгон был непреклонен в том, чтобы делегаты Северного Вьетнама и НФОЮВ сидели вместе, поскольку, с его точки зрения, НФОЮВ был просто созданием Ханоя. Со своей стороны, Ханой настаивал на том, чтобы НФО рассматривался как отдельная независимая сторона на переговорах со своим собственным флагом и табличкой.

Круглые столы, квадратные столы, продолговатые столы, ромбовидные столы — все предлагалось и отвергалось. Это был «знаменитый глупый спор», — вспоминал Кларк Клиффорд. «На одной встрече в Белом доме мы рассмотрели девять различных сервировок стола. Я подумал, что это была одна из самых глупых дискуссий, в которых я когда-либо участвовал». Один американский дипломат предсказал, что следующим лауреатом Нобелевской премии мира станет дизайнер мебели. Противостояние продолжалось десять недель. Именно Советы, наконец, помогли найти приемлемое решение: круглый стол, за которым должны были сидеть все четыре делегации, с парой прямоугольных столов на противоположных сторонах для секретарей и вспомогательного персонала, что символизировало желание Сайгона провести переговоры между «двумя сторонами». Новые переговоры начнутся только 25 января 1969 года, то есть через пять дней после вступления Ричарда Никсона в должность президента.

ГРЯДЕТ РЕВОЛЮЦИЯ

 Война - и растущая оппозиция ей - затрагивала все больше американской молодежи. Кэрол Крокер все еще оплакивала своего брата Моги, когда осенью того года она поступила в колледж Гаучер в Балтиморе, женское учебное заведение с давними консервативными традициями.

 «Мы оделись к ужину, — вспоминает она. «У нас был комендантский час в одиннадцать часов. Очевидно, в общежития не пускали ни мальчиков, ни мужчин. Таково было правило. Не могло быть и позже начала второго семестра, когда большинство правил, которые действовали и действовали много-много лет, больше не существовало. Проблема для кампусов по всей стране заключалась в том, как мы поощряем наших студентов вести себя цивилизованно и учить их, и чтобы они не пытались нас сжечь? Если это означает не одеваться к ужину, пусть будет так. Наши друзья-парни боялись и переживали из-за войны. И они не были уверены, что собираются делать. Продолжались дискуссии о том, была ли это настоящая война. И для меня это был первый раз, когда я открыл уши для войны иначе, чем из-за смерти моего брата. Я почтил его. Я уважал его за то, во что он верил. Но я не соглашался с ним».

Это было непростым решением. «Уход от семейных идеологий — это пугающее равновесие на очень коварной пропасти, — вспоминала она, — потому что они были фокусом того, как мы судим о своих делах. И теперь я пытался судить о своих решениях и своих действиях на основе своих собственных идей и собственных мыслей».

Молодежь по всей стране переживала тот же процесс.

Ева Джефферсон была теперь второкурсницей в Северо-Западном университете. Дочь военнослужащего, она поступила в колледж, убежденная, что американское правительство никогда не будет вводить в заблуждение своих граждан. Но и для нее все начало меняться. Ранее в том же году, когда горстка чернокожих студентов с Северо-Запада решила занять должность стипендиата, требуя обучения афроамериканцев, она присоединилась к ним, а затем позвонила своим родителям, чтобы рассказать им, что она сделала. «Я сказал: «Мама и папа, угадайте, где я? Мы только что заняли офис стипендиата. Они были в ужасе. А поразмыслив, конечно, ужаснулись. И они сказали: «Если ты не выберешься оттуда, мы лишим тебя денег». Так что это был момент в моем собственном сознании, когда я стал независимым. Я подумал: «Ну, они собираются отрезать мои деньги. Се ля ви».

Но «университет удовлетворил все наши требования за