ПТБ или повесть о противотанковой батарее - Борис Геннадьевич Цеханович

боеукладку танка, но склад не взорвал, и через десять минут мы снова сидели у меня в землянке за вином, с недоумением обсуждая данный факт. Правда, мы долго на нём не зациклились, а скатились на излюбленную тему – когда мы поедем домой? Это был живо трепещущий вопрос для всех в полку. Самое поразительное: чем больше мы находились здесь, тем дальше и неопределённей становилась дата, и сама возможность отъезда домой. И самое обидное было то, что ни один из высших военачальников не мог нам назвать сроки отправки домой, или замены. Казалось чего проще, скажите: - Товарищи офицеры и прапорщики, весь личный состав полка воюет шесть месяцев и 21 июля прибывает подготовленная замена, после чего вы все организованно убываете домой.

Такое заявление, наверняка, сняло бы во многом чисто психологическое напряжение среди военнослужащих. Все бы знали, что 21 июля едут домой, считали бы дни до отъезда и спокойно воевали, не дёргаясь обиженно. Тем более, что мы знали о массовой замене офицеров и прапорщиков в 276 полку. В конкурирующем ведомстве в этом вопросе всё было по-другому: подразделения внутренних войск знали, что они приехали в Чечню на сорок пять суток, менты

тоже приехали на сорок пять суток, а мы вообще не знали - На сколько? За эти два месяца все устали и вымотались, что офицеры и прапорщики, что солдаты. Все хотели передохнуть, хотя бы перевести дух. Но всё было крыто мраком неизвестности и офицеры с прапорщиками, психологическое напряжение снимали алкоголем, как известно, который совсем не прибавлял ума.

Пять дней тому назад меня срочно вызвал к себе командир полка.

- Копытов, ты что за письмо домой послал?

- Какое письмо, товарищ полковник? Никаких писем я не посылал. Только по телефону переговаривался. А что случилось?

- Начальник штаба дивизии сейчас вышел на меня, говорит, что к тебе домой пришло письмо с Чечни, где ты описываешь всё, что произошло с тобой 23 февраля. – Командир полка вопросительно смотрел на меня, но я лишь в недоумении пожал плечами.

- Ладно, иди на «Космос», там тебя ждут. После разговора с женой сразу же ко мне.

На станции космической связи меня действительно ждали. Телефонист сунул мне трубку: - Дивизия на связи.

Я взял трубку в руку: - Алло, алло….

- Копытов, ты что ли? – зарокотал голос начальника штаба. – Копытов, мы тут всё про тебя знаем, семье твоей ничего не сообщали, но твоя жена обо всём узнала из письма, которое пришло сегодня. И теперь пришла ко мне и настаивает на том, чтобы тебя немедленно заменили. Ты знай, если надо - ты только скажи и послезавтра будешь дома. Копытов, ты слышишь меня?

Я помолчал немного: - Да, товарищ полковник, я слышу вас. Передайте теперь трубку жене.

- Боря, Боря, - послышался высокий и напряжённый голос жены, - Боря. Получила твоё письмо. Всё, давай собирайся и езжай домой, мы ждём тебя. С командованием дивизии я всё решила. Нужно только твоё согласие и через несколько дней ты будешь дома, вдали от этого кошмара. Ты согласен уехать домой?

Я практически не задумывался, потому что для меня этот вопрос был давно решён: - Валя, я не согласен. Какие бы условия здесь не были, какие бы опасности мне здесь не грозили: я хочу уехать только вместе с полком – только так. Или если меня увезут отсюда: надеюсь что только в госпиталь. Прости меня, но по-другому поступить не могу.

У меня болезненно сжалось сердце, когда услышал плачущий голос жены: - Боря, за нас не беспокойся, мы ждём тебя. Но прошу – береги себя. – Мне было больно это слышать и я почти обрадовался, когда услышал в трубке голос начальника штаба: - Копытов, я даже не сомневался в том, что ты откажешься от отъезда из полка. Я всегда тебя уважал и сейчас ещё больше стал…

Связь внезапно прервалась и теперь в трубке был слышен лишь треск и шум настоящего космоса, сунул трубку в руку радиста и вышел из салона. Командир ждал меня.

- Товарищ полковник, не понимаю, какое письмо она получила? То письмо я написал и отдал своему замполиту, чтобы он его отправил, если меня убьют. Оно должно сейчас находиться у него. Приеду - спрошу.

Командир махнул рукой, прерывая меня: - Боря, ладно; с этим ты сам разберёшься. Ты мне лучше ответь – остаёшься ты или всё-таки решил ехать домой?

Я не стал ничего объяснять командиру полка, а только твёрдо заверил: - Товарищ полковник, я остаюсь.

Командир удовлетворённо мотнул головой и также кратко прокомментировал: - Другого от тебя и не ожидал. Езжай, Копытов, и занимайся своей батареей.

По приезду в расположение я сразу же попросил Кирьянова вернуть мне письмо. Алексей

Иванович сразу же виновато опустил голову: - Потерял я его, товарищ майор. Чёрт его знает, письмо положил в свою папку, а через несколько дней кинулся – письма нет. Искал везде, но не нашёл.

Я только развёл руками: слов у меня не было, правда, через несколько секунд уже с досадой сказал: - Алексей Иванович, ну ты и меня подвёл с письмом.

Кирьянов молчал и чертил на земле носком сапога узоры, а старшина, который был свидетелем нашего разговора крутил головой, глядя на нас: - А о каком письме идёт речь? Это то, что лежало у вас в красной папке? Так я его отправил в конце февраля. Смотрю, письмо комбата лежит, ну я его взял и вместе с батарейными письмами и отправил в Россию.

Теперь мы с замполитом с удивлением смотрели на старшину, а я не выдержал и замысловато выматерился.

- А что, разве не надо было письмо отправлять? – Теперь уже прапорщик Пономарёв виновато крутил головой.

- Да, старшина, не надо было бы, - я чмыкнул уголками губ, - но ты не расстраивайся, ты в этом не виноват. Раз так получилось, значит теперь