Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг. - Иван Иванович Ковтун

Подготовив аппарат для обеспечения безопасности, куда входили охранные корпуса и комендатуры, бригады войск СС и части полиции порядка, подразделения полевой жандармерии, ГФП, полиции безопасности и СД, – немцы исходили из того, что этих сил будет достаточно, чтобы контролировать захваченную территорию[192].

Однако, несмотря на все приготовления к партизанской войне, в германских высших командных инстанциях господствовала точка зрения о быстрой нейтрализации советского сопротивления в тылу вермахта. В Генеральном штабе ОКХ, как вспоминал бывший офицер абвера и начальник Особого штаба «Россия» Б.А. Хольмстон-Смысловский, считали повстанческие действия «тактической аномалией», «революционной фантазией», которая вряд ли способна устоять перед натиском танковых армад[193]. Выступления «добровольцев из толпы» рассматривались немецкими военными как «бандитская реакция» и проявление «войны блох»[194], недостойной настоящего воина, поэтому советских партизан следовало устранять без особых промедлений[195].

Надо отметить, что еще при вторжении в Чехословакию и во время оккупации Польши возникали случаи, когда войска сталкивались с партизанами. Практика конфискации оружия, введения комендантского часа, запретов на собрания была знакома и считалась вполне традиционной. Действительно новым было другое: борьба с партизанами в содержательном плане получила весьма широкое толкование и выводилась из расового мировоззрения нацизма[196].

К началу войны с Советским Союзм нацистская пропаганда была хорошо знакома с нарративом «борьба с бандами»[197]. Тем не менее никакой медийной стратегии в отношении возможного партизанского движения у немцев поначалу не было. Подтверждает это не только отсутствие соответствующих инструкций, но и конкретные поручения тем органам, которые отвечали за пропагандистское обеспечение на Востоке[198]. Немецкий правовед Карл Шмитт, автор известной работы «Теория партизана», в 1969 г. высказался по этому поводу вполне однозначно: «В июне 1941 г. немецкая армия вступила на территорию России, не имея устава для борьбы с партизанами; пресловутый приказ Гитлера назывался “приказом о комиссарах”, а не приказом о партизанах»[199].

В первые месяцы войны оккупанты относились к партизанам весьма презрительно, сравнивая их действия с легким дискомфортом, причиняемым «красными вшами на теле Германии»[200]. Любое сопротивление в немецком тылу жестоко подавлялось. При этом задача пропагандистов состояла в том, чтобы не скрывать факты казней, совершенных частями вермахта и СС, а обосновывать проведение экзекуций с помощью периодических изданий и радиовещания. В приказе от 16 сентября 1941 г. начальника ОКВ генерал-фельдмаршала В. Кейтеля этот момент был представлен так: «Следует постоянно помнить и всячески подчеркивать в пропагандистских мероприятиях, что самые решительные меры освободят также местное население от коммунистических преступников и поэтому принесут пользу. Подобная искусная пропаганда должна привести к тому, что даже самые крайние меры, направленные против коммунистов, не повлекут за собой отрицательной реакции среди благожелательно настроенных кругов населения»[201].

Казни в оккупационных СМИ оправдывались как действия по предотвращению терроризма, саботажа, мародерства, нелегальной торговли, вспышек инфекционных заболеваний[202]. Одновременно с этим немецкие органы пропаганды направляли свои усилия на то, чтобы представить вермахт «армией освободителей». Активно давались обещания после победы «строить социализм по-иному», «без колхозов». Через устные выступления местных комендантов, через листовки и газеты сообщалось, будто Москва и Ленинград взяты германскими войсками, в то время как РККА понесла катастрофические потери и вряд ли восстановится. С помощью этих заявлений противник пытался донести идею о бессмысленности дальнейшего сопротивления. Что касается партизанских отрядов, деятельность которых с осени 1941 г. начала все больше беспокоить врага, то любые контакты с ними запрещались под угрозой смерти. Предлагалось неплохое денежное вознаграждение за достоверную информацию о местонахождении партизанских групп и их командиров[203].

К концу 1941 г., однако, стало очевидно, что немецкие пропагандистские подходы не всегда успешно работают. Отдел пропаганды ОКВ наложил резкие ограничения на содержание публикуемых материалов. В то же время население ожидало ответов на многие актуальные вопросы, чего немцы долго старательно избегали[204]. Наряду с этим карательные меры вермахта в сотрудничестве с СД ударили не только по партизанам, но и по случайным гражданам. Насилие и террор не привели к уничтожению зарождавшегося партизанского движения, а, наоборот, создали предпосылки для его последующего развития. В тыловых районах немецких войск оставались десятки тысяч бойцов и командиров РККА, отказавшихся сдаться в плен и составивших костяк партизанского движения[205]. Но главным, пожалуй, было другое: оккупанты подорвали к себе доверие местных жителей[206].

Стратегия борьбы с партизанами генерала М. фон Шенкендорфа и ее пропагандистское содержание

В январе 1942 г. в районах ответственности войск группы армий «Центр» немцы фактически утратили контроль над рядом значительных территорий, где еще недавно они ощущали себя полновластными хозяевами. «Народные мстители», чувствуя слабость местных органов управления, открыли настоящую охоту на бургомистров, старост и полицейских, беспощадно их истребляли или вынуждали отказываться от сотрудничества. Рост партизанского движения принял настолько угрожающие масштабы (хотя и отнюдь не такие, как несколько позднее), что в Берлине потребовали немедленно навести порядок в оперативном тылу[207].

Обсуждение возможных контрмер проходило при непосредственном участии военного теоретика, командующего корпусом охранных войск и начальника прифронтового района «Центр» генерала от инфантерии Макса фон Шенкендорфа. К тому моменту он считался одним из ведущих специалистов Третьего рейха по «противодействию бандитизму»[208]. Именно благодаря его усилиям в конечном счете была создана концепция, с помощью которой немецкие войска боролись с партизанским движением. Однако прежде чем она обрела более-менее ясные формы, она прошла несколько стадий своего развития.

В основе взглядов Шенкендорфа на борьбу с партизанами лежали представления генерал-лейтенанта Альбрехта Богуславского[209], с научными изысканиями которого начальник тылового района группы армий «Центр» познакомился еще во время учебы в Прусской военной академии в Берлине.

Кроме того, в годы Первой мировой войны Шенкендорф получил соответствующий опыт, когда находился в командировке при австро-венгерской армии. На Балканах он познакомился с формами борьбы против инсургентов. Использование блокпостов, массовые репрессии, захват заложников, широкомасштабные операции по поиску и уничтожению сербских отрядов, разрушение деревень в качестве коллективного наказания хорошо запомнились Шенкендорфу, который, как и многие другие германские офицеры, видел в таких действиях вполне приемлемый способ антипартизанской войны[210].

Наконец, для оформления концепции борьбы с партизанами были использованы довоенные инструкции Шенкендорфа, изложенные в книге «Служба в действующей армии. Наставления для офицера»[211]. Обладая солидными знаниями в области боевой подготовки, прекрасно разбираясь в оперативном искусстве, он внимательно следил за действиями советских партизан и постоянно находился в поиске совершенствования методов борьбы с ними. Его штаб стал своеобразной лабораторией, где ежедневно шла аналитическая работа. Шенкендорф, как подчеркивает историк Й. Хасенклефер, «был первым из начальников тыловыми районами,