Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

Лейборист Герберт Моррисон предложил не возражать против обсуждения военных планов на чисто гипотетической основе. Политической стороны обсуждаемых вопросов, конечно, следует избегать, и делегация всегда будет иметь возможность сказать, что это является предметом, выходящим за рамки военных переговоров661.

2 августа, выступая в палате общин, парламентский секретарь английского морского министерства Шекспир заявил, что правительство решило увеличить военно-морскую программу на 1939 году. В программу строительства новых судов включается 107 судов для траления мин и борьбы с подводными лодками. 20 тральщиков будут построены вновь, а 87 судов закуплены и специально переоборудованы для этих целей. Морское министерство предполагает построить 56 судов типа китобойных для патрулирования. Некоторые из них будут использованы для борьбы с подлодками. Кроме того добавляется 10 минных тральщиков, 6 судов для охраны боновых заграждений, одно судно для прокладки кабеля. Таким образом, намечается построить еще 180 судов. Закуплен также плавучий док который сможет обслужить суда водоизмещением до 5 тыс. тонн. Дополнительное морское строительство, сказал Шекспир, потребует ассигнования еще 11 млн. фунтов стерлингов662.

2 августа Астахов по приглашению Вайцзеккера посетил аусамт. В ходе беседы неожиданно выяснилось, что совершенно случайно в своем кабинете находится Риббентроп, который хочет Астахова видеть. (Есть ли на земле хоть один человек, который поверит в такую «неожиданность» и такую «случайность»? – Л.П.). От такой «оказии» Астахов отказаться не мог.

Риббентроп сказал, что он удовлетворен благоприятными перспективами германо-советской торговли. В прошлые годы торговля Германии с Советским Союзом достигала больших размеров, ведь Россия производит много сырья, в котором нуждается Германия, тогда как рейх производит много ценной продукции, в которой нуждается Советский Союз. Астахов обиделся, и заметил, что Советский Союз – не только аграрная и сырьевая держава, но имеет и высокоразвитую индустрию, которая потребляет отечественное сырье. Риббентроп поспешно согласился, но сказал, что Советский Союз использует не все сырье, много сырья вывозится на экспорт. Кроме того, при помощи новой германской техники и технологии он сможет поднять добычу сырья на еще большую высоту. Поэтому налицо предпосылки развития торговли между двумя странами. Риббентроп сказал, что знает о беседе Астахова со Шнурре, и подтвердил, что благополучное завершение торгово-экономических переговоров может положить начало политическому сближению. Изжить болячки, накопившиеся во взаимоотношениях обеих стран возможно, но для этого нужно время.

Риббентроп напомнил, что 25 лет назад началась мировая война, основной причиной которой было то, что Англия хотела отнять у Германии мировые рынки. русский царь Николай Второй пошел вместе с Англией и в результате поплатился троном. (Риббентроп забыл, что троюродный брат русского царя германский император Вильгельм и тоже Второй Гогенцоллерн после мировой войны также остался без трона. – Л.П.). В Берлине читают, что для вражды с Советским Союзом никаких оснований нет. (Выделено мной. Обратите внимание, советские представители на эти заявления немцев только кивают, но никто пока сам ничего подобного не говорил. Разве можно после этого сказать, что Сталин опасался нападения Германии и поэтому инициировал переговоры с целью исключить германскую агрессию? – Л.П.). Есть одно предварительное условие, являющееся необходимой предпосылкой нормализации отношений – это взаимное невмешательство во внутренние дела. Никаких поблажек коммунизму Германия не допустит. Но и национал-социализм навязывать кому бы то ни было Германия не будет. Если в Москве придерживаются такого же мнения, то дальнейшее сближение вполне возможно.

Астахов заверил Риббентропа, в том, что Советское правительство также считает взаимное невмешательство во внутренние дела других государств одной из необходимых предпосылок нормальных отношений и никогда не считало разницу в идеологиях и внутренних режимах фактором, несовместимым с дружественными внешнеполитическими отношениями. Риббентроп заявил, что он удовлетворен этим сообщением, и продолжал: «Что касается остальных вопросов, стоящих между нами, то никаких серьезных противоречий между нашими странами нет. По всем проблемам, имеющим отношение к территории между Черным и Балтийским морями, мы могли бы договориться. […] (Выделено мной. – Л.П.). Я не знаю, по какому пути намерены идти вы. Если у вас другие перспективы, если вы считаете, что лучшим способом урегулировать отношения с Германией является приглашение в Москву англо-французских военных делегаций, то, конечно, дело ваше. Что касается нас, то мы не обращаем внимания на крики и шум по нашему адресу в лагере так называемых западноевропейских демократий. Мы достаточно сильны и к их угрозам относимся с презрением и насмешкой. Мы уверены в своих силах. Не будет такой войны, которую проиграл бы Адольф Гитлер. Что же касается Польши, то будьте уверены в одном – Данциг будет наш, […] большой затяжки в разрешении этого вопроса не будет. Мы не относимся серьезно к военным силам Польши. Поляки сейчас кричат о походе на Берлин, о том, что Восточная Пруссия – польская земля. Но они знают, что это вздор. Для нас военная кампания против Польши дело недели – десяти дней. За этот срок мы сможем начисто выбрить Польшу. (Так в тексте. Не знаю, что это – слова самого министра, трудности перевода или собственная интерпретация Астахова. – Л.П). Но мы надеемся, что в этом не будет необходимости».

Вернувшись к вопросу о двухсторонних отношениях между Германией и Советским Союзом, министр сказал, что в этом же духе Шуленбург будет беседовать с Молотовым, но со своей стороны просил Астахова передать все сказанное им в Москву, причем он желал бы знать на этот счет мнение Советского правительства. Он добавил, что не считает необходимым особенно торопиться, проявлять излишнюю спешку, поскольку вопрос весьма серьезен, и подходить к нему надо не с точки зрения текущего момента, а под углом интересов целых поколений. (Сейчас Риббентроп не торопится, но вскоре Шуленбург в Москве, и явно не по собственной инициативе, будет настаивать на том, чтобы решение было принято как можно раньше. – Л.П.). Астахов обещал передать все сказанное в Москву, добавив, что не сомневается в том, что Советское правительство готово приветствовать всякое улучшение отношений с Германией. Однако, за исключением последних недель, в Москве ничего, кроме враждебных заявлений от Германии не слышали. Сейчас, как будто, намечается поворот, но все же ничего определенного, конкретного, кроме общих пожеланий, не слышно. Между тем Советское правительство хотело бы знать, в каких именно формах мыслят в Берлине это улучшение отношений и есть ли там какие-либо конкретные предложения на этот счет.

Риббентроп ответил, что, прежде чем говорить о чем-либо конкретно и делать конкретные предложения, нужно знать, проявляет ли Советское правительство интерес к этому вопросу, и