РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Анатольевич Смирнов

В 105-й стрелковой дивизии пожаловались, что редакция стенгазеты 315-го стрелкового полка не пропустила заметку, в которой бойцы роты связи критиковали за пьянство своего старшину. Политотдел 92-й стрелковой (уже в донесении начальнику политуправления ОКДВА от 4 мая 1937 г.) тоже не преминул отметить такой «недостаток», как боязнь критиковать на партсобрании старших начальников, и упомянул об очередном «зажимщике критики» – начальнике боепитания 39-го саперного батальона Ковалеве, который посмел утверждать, что «в армии критика ограничена, сжата» и что «нельзя критиковать командира в присутствии подчиненных»541…

Уже из этих фактов можно видеть, какую серьезную оппозицию встречала в командирской среде подобная «демократия». Это и понятно: на тех же конференциях говорилось о том, что в 76-м стрелковом полку 26-й стрелковой дивизии дошло до «попытки критикнуть приказ», что «явления критиканства приказов» «имеют место» и в 59-й дивизии, что в полковой школе 206-го стрелкового полка 69-й стрелковой дивизии «так самокритику повернули, что комсомольцы хвалятся, что мы своих мл[адших] к[оманди] ров так пробрали, что они стали шелковыми […] и действительно, 3 мл[адших] к[оманди]ра раскисли, расслабли [так в документе. – А.С.], распустили своих людей», что во 2-й механизированной бригаде «некоторые командиры частей коммунисты, боясь критики и самокритики, размагнитились, со всем соглашаются и не ведут борьбы за безоговорочное выполнение плана» боевой подготовки542…

До сих пор считалось, что такое разложение дисциплины было вызвано лишь репрессиями 1937–1938 гг.! Классический случай – когда в 9-й стрелковой роте 118-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии боец в ответ на требование младшего командира заправить койку заявил: «Вы знаете, что теперь самокритика, что хочу, то и делаю»543 – действительно имел место уже после начала чистки РККА, в августе 1937 г. Но, думается, уже из цитат, приведенных выше, ясно, что с такой же вероятностью он мог произойти и ранее – тем более, что среди свидетельств, подобных процитированным выше, есть и относящееся к 40-й дивизии (13 мая 1937 г. военный комиссар ее 40-го артиллерийского полка Изакович с гордостью доложил 1-й партконференции Приморской группы ОКДВА, что «критика и самокритика красноармейцев заставляет многих командиров перестраиваться, это относится к командиру батареи Гуляеву, [командиру батареи. – А.С.] Каргаполову и др.»544).

В 77-м стрелковом полку 26-й и во 2-м Нерчинском стрелковом полку 1-й Тихоокеанской (будущей 39-й) стрелковой дивизии характер «не вполне обоснованной, а иногда явно необоснованной дискредитации старших начальников» «самокритика» принимала еще в начале 1930 г.545…

Конечно, оговаривал после своих филиппик о недопустимости «зажима критики» бригадный комиссар А.Я. Симонов, «мы не должны допускать критики приказов командиров, что приведет к подрыву устоев дисциплины». На то же указал и выступивший на партконференции 92-й дивизии командующий Приморской группой ОКДВА командарм 2-го ранга И.Ф. Федько: «Мы не можем допустить на собраниях критику приказов командиров». Но выставление этого ограничения было тем же, чем для мертвого являются припарки: ведь далее Симонов заявил, что критика должна быть направлена против «всех недочетов, ошибок» в текущей работе, а Федько – что на ротных совещаниях можно критиковать за недостатки в боевой подготовке и дисциплине546. То есть критика начальников все-таки допустима.

Но, значит, неизбежен и «подрыв устоев дисциплины»: человек будет безоговорочно повиноваться начальнику, только если привыкнет видеть в нем начальника всегда и везде…

Ту же позицию – свидетельствующую о непонимании высшим командиром «предрепрессионной» РККА основ воинской дисциплины – Федько занял и, выступая на партконференции 105-й дивизии. На красноармейских собраниях, заявил он там, критиковать действия командиров нельзя, «это допустить мы не можем. Нельзя допустить комитетчины» (то есть ситуации 1917 года, когда знаменитый приказ № 1 Петросовета ограничил власть командиров выборными комитетами и тем разложил русскую армию. – А.С.). Однако на партийных собраниях критиковать начальников можно, а, если обсуждаются вопросы не боевой, а политической подготовки, то можно и на красноармейских!547

Картина, которую рисуют протоколы партконференций, прошедших весной 1937 г. в ОКДВА, в «предрепрессионной» РККА отнюдь не была исключением. От «предрепрессионного» КВО протоколы комсомольских собраний сохранились (и то в малом количестве) лишь по 4 частям (не считая кавалерийских) – и в 3 из них они фиксируют критические замечания по адресу начальников!

Мы уже писали о командире взвода 130-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии Ф. Шевченко, критиковавшемся в ноябре 1935 г. на полковом бюро ВЛКСМ за невыполнение комсомольского поручения. Еще до этого ему объявила выговор комсомольская организация его роты, возглавлявшаяся красноармейцем Фурманом (на что, кстати, Шевченко отреагировал вполне адекватно: «Если мне, командиру взвода, будут кр[асноармей] цы давать выговор, лучше сдать к[ом] с[о] м[ольский] билет» – и действительно сдал его политруку роты. Объясняясь потом на полковом бюро, он заявил, что сделал это «в горячке», но повторил: «Я не мог терпеть такого положения, чтобы мне кр[асноармей] цы давали выговор»548…). В 131-м стрелковом полку той же дивизии 19 мая 1937 г., на совместном собрании комсомольского актива и младших командиров-комсомольцев пеняли командирам рот: «В большинстве рот слабо или почти вовсе не проводится инструктаж младшего начсостава командирами рот»549. В школе отдельного батальона связи 15-го стрелкового корпуса летом 1936 г. члены президиума комсомольской организации критиковали своего начальника лейтенанта А.Ц. Дубасарского…

А вот единственный найденный нами экземпляр полковой газеты «предрепрессионного» КВО – выходивший в 299-м стрелковом полку 100-й стрелковой дивизии «Краснознаменец» от 16 августа 1935 г. В нем (адресованном, разумеется, и бойцам) тоже рассыпаны критические замечания по адресу целого ряда командиров – вплоть до фактического обвинения во лжи помощника командира полка!

Поощрение такой «самокритики» политорганами также бытовало и в КВО; так, начальник политотдела 60-й стрелковой дивизии полковой комиссар С.Л. Бордах 24 февраля 1937 г. сетовал на то, что, критикуя на комсомольских собраниях младших командиров, бойцы «называют их по должности и критикуют их «с оглядкой»550.

Ну а перенесение на армейскую почву повсеместно внедряемого в СССР с начала 30-х гг. социалистического соревнования приучало военнослужащих к мысли о необязательности выполнения своих служебных обязанностей!

В самом деле, какие социалистические обязательства принимали на себя военнослужащие «предрепрессионной» РККА? Вот лишь несколько примеров:

– бороться за «отличное сохранение оружия и военной тайны» (в двух пулеметных взводах 299-го стрелкового полка 100-й стрелковой дивизии КВО в августе 1935 г.);

– «еще больше повышать боевую подготовку», «любить и изучать свое оружие», «быть стойкими и самоотверженными защитниками своей […] родины» (в 63-м стрелковом полку 21-й стрелковой дивизии ОКДВА в декабре 1936 г.);

– «иметь отличный внешний вид и строевую выправку и хорошо изучить строевой устав», «нести караульную службу на отлично», личное оружие изучить так, чтобы 30 %