Мозгоимение: Фальшивая история Великой войны - Марк Семёнович Солонин

10,12 и 14 мая Тимошенко и Жуков были в кабинете Сталина, причем встречи продолжались 1,5–2 часа. На этих совещаниях военные могли получить указания, на основании которых они вели работу над «планом намечаемых боевых действий». Майские «Соображения» содержат сведения из разведсводки от 15 мая, именно поэтому их и датируют «не ранее 15 мая». 19 мая Сталин и Молотов (на тот момент — заместитель Сталина на посту Председателя Совнаркома и фактически «второй человек» в стране) приняли Тимошенко и Жукова. Через 15 минут в кабинет вошел еще один из разработчиков плана — Ватутин. Совещание продолжалось полтора часа, все четверо покинули кабинет Сталина одновременно.

24 мая в кабинете Сталина состоялось многочасовое совещание, участниками которого, кроме самого Сталина, были Молотов, Тимошенко, Жуков, Ватутин, начальник Главного управления ВВС Красной Армии Жигарев, командующие войсками пяти западных военных округов, члены Военных советов (т.е. комиссары) и командующие ВВС пяти округов. Другого столь же представительного совещания высшего комсостава Красной Армии в кабинете Сталина не было — ни за несколько месяцев до 24 мая, ни после этого дня вплоть до начала войны. С очень большой долей достоверности можно предположить, что на этом, явно неординарном совещании утвержденный Сталиным план войны был доведен до сведения командования западных округов (будущих фронтов).

Еще одним, косвенным, но очень, на мой взгляд, убедительным подтверждением того, что на совещании 24 мая 1941 г. план будущей войны — причем войны отнюдь не оборонительной — был окончательно отработан и доведен до сведения исполнителей, является абсолютная завеса секретности, которой окутана тайна этого совещания. В советскую эпоху ни одно упоминание хотя бы о факте его проведения — не говоря уже о стенограмме обсуждения — ни разу не появилось ни в так называемой научной, ни в мемуарной литературе. Да и по сей день документально ничего не известно ни о повестке дня, ни о принятых решениях. Что очень странно, учитывая огромное количество «антисуворовской» литературы, изданной за последние 10 лет. Чего тут только нет: «миф ледокола», «ледокол лжи», «шулер от истории», «антиСуворов», «как Суворов выдумывал историю», «неправда Виктора Суворова»… Некий проходимец, взявший себе псевдоним «В. Суровов», выпустил в свет пасквиль под названием «Ледокол-2». Хотя, казалось бы, чего проще — опубликуйте материалы совещания 24 мая 1941 г., и все окончательно убедятся в неизменно миролюбивой политике Сталина…

Последние сомнения в том, что майские «Соображения» являются одним из многих документов практической разработки плана вторжения в Европу, а вовсе не теоретическим упражнением, пропали после того, как в первой половине 90-х годов были опубликованы другие аналогичные документы. На сегодняшний момент в распоряжении историков имеется четыре варианта общего плана стратегического развертывания Красной Армии (август, сентябрь, октябрь 1940 г. и март 1941 г.) и материалы по оперативным планам двух важнейших фронтов[12]. К документам, фактически раскрывающим оперативные планы советского командования, следует отнести и материалы январских (1941 г.) оперативно-стратегических игр, проведенных высшим командным составом РККА. К такому выводу нас подводит не только простая житейская логика, но и опубликованная лишь в 1992 г. статья маршала А. М. Василевского, который прямо указывает:

«В январе 1941 г., когда близость войны уже чувствовалась вполне отчетливо, основные моменты оперативного плана были проверены на стратегической военной игре с участием высшего командного состава вооруженных сил».

И что же мы видим? Все известные ныне оперативные планы представляют собой фактически один и тот же документ, лишь незначительно меняющийся от одного варианта к другому. Имеет место не только смысловое, но и явное текстуальное совпадение всех вариантов Большого Плана. Все планы без исключения представляют собой план крупномасштабной наступательной операции, проводимой за пределами государственных границ СССР. Боевые действия на собственной территории не рассматривались даже как один из сценариев для штабной игры. Вся топонимика театра предполагаемых военных действий представляет собой наименования польских, румынских, словацких и восточно-прусских городов и рек.

Такими были планы. Посмотрим теперь на факты. Стоит лишь нанести на географическую карту то расположение войск западных округов, которое создавалось в ходе скрытого оперативного развертывания, как совершенно очевидным становится «наступательный характер планируемых стратегических действий». Благодаря предусмотрительно вырисованной в сентябре 1939 г. (и подписанной Сталиным лично в двух местах) «линии разграничения государственных интересов СССР и Германии на территории бывшего Польского государства» новая граница имела два глубоких (на 150–170 км) выступа, обращенных «острием» на Запад. Белостокский выступ в Западной Белоруссии и львовский выступ в Западной Украине. Двум выступам неизбежно сопутствуют четыре «впадины». С севера на юг эти «впадины» у оснований выступов находились в районах городов Гродно, Брест, Владимир-Волынский, Черновцы.

Если бы Красная Армия собиралась встать в оборону, то на «остриях выступов» должны были остаться самые минимальные силы прикрытия, а основные оборонительные группировки были бы выстроены у оснований, во «впадинах». Такое построение позволяет гарантированно избежать окружения своих войск на территории выступов, сократить общую протяженность фронта обороны (длина основания треугольника всегда короче суммы двух других сторон) и создать наибольшую оперативную плотность на наиболее вероятных направлениях наступления противника, т.е. у «впадин». В июне 1941 г. все было сделано точно наоборот.

Главной ударной силой Красной Армии были механизированные (танковые) корпуса. Крайняя спешка и разновременность начала их формирования привели к тому, что оснащены боевой техникой они были очень неравномерно. В большей части корпусов танков «новых типов» (Т-34, КВ) не было вовсе, некоторые мехкорпуса имели всего по 100–200 (в Красной Армии про две сотни танков говорили «всего») танков БТ-2/БТ-5 выпуска 1932–1934 гг., с почти выработанным моторесурсом. На этом фоне очень четко выделяются «пять богатырей», пять мехкорпусов, на вооружении которых обнаруживается от 700 до 1000 танков, в том числе более 100 новейших танков Т-34 и КВ, сотни тракторов (тягачей), несколько тысяч автомобилей и мотоциклов. Это (перечисляя с севера на юг) 3-й МК, 6-й МК, 15-й МК, 4-й МК и 8-й МК. Даже среди этих, лучших из лучших, заметны 6-й и 4-й мехкорпуса. На их вооружении было, соответственно, 452 и 414 новейших танков — больше, чем во всех остальных мехкорпусах Красной Армии вместе взятых!

Где же стояли эти «богатыри»? 4-й МК развертывался в районе Львова — на острие львовского выступа. Рядом с ним, немного южнее, дислоцировался 8-й МК, восточнее Львова находился 15-й МК. Еще не сделав ни одного выстрела, ударная группировка в составе трех мехкорпусов нависала над флангом и тылом немецких войск, зажатых в междуречье Вислы и Буга. За два дня до начала войны все три дивизии 4-й МК начали движение на запад, к самой границе. Утром 22 июня к пограничной реке Сан